Смертельный ужас (Возмездие)
Шрифт:
Жалость хуже ножа режет. Амин недооценил идальго. После такого вступления любой другой беспомощный узник стал бы велеречивее бродячего проповедника, но только не он и не теперь. Альвар Диас оказался дьявольски хитер, но как же это мерзко — утолять любопытство, прикрываясь состраданием.
— Я ничего вам не скажу. Хоть режьте, хоть пытайте.
Идальго шагнул к нему и приподнял рваный край штанины, осмотрев грязную ногу, на которой темнели равномерные ряды колотых отметин оставшихся после знакомства с «испанским сапогом».
— Похоже, кто-то уже сделал это за меня. Быть по сему. Я выпущу тебя. Один раз. Завтра на закате. — Альвар круто развернулся на каблуках и зашагал к выходу. — Но больше никогда не пытайся копаться в моих мыслях.
Дверь захлопнулась, погрузив пространство вокруг Амина во тьму. В тот же миг во мраке стали проступать очертания изящной фигурки в шелковом платье.
— Браво, братишка! — хлопала в ладошки Атия, примостившись на высокой бочке.
Вечером команда «Гвадалахары» и ее гости наблюдали сказочную картину. Белоснежные облака, смешавшись с дождевыми тучами, затянули небо впереди. Свет заходящего солнца очертил их пышные края золотисто-малиновым ореолом. Наступила тишина. Гладкая, словно стекло, поверхность моря налилась кровавой краской. Корабль попал в штиль. Самые простодушные моряки даже поверили, что буря пройдет стороной, забыв, как коварное море любит преподносить подобные сюрпризы.
С последним лучом солнца судно внезапно качнулось на волнах. Откуда-то сверху обрушился теплый поток воды. Удары волн стали расти вместе с порывами ветра, разбиваясь о закругленные бока каракки.
Райская прелюдия и внезапно нагрянувший шторм не понравились Гомесу. Могучий старпом повидал множество бурь. Стоя на носу под проливным дождем он держался за канаты и единственным глазом неотрывно следил за горизонтом, который озаряли странные серебристые вспышки.
Небывалый по силе для этих широт теплый ветер стал рвать паруса, и их пришлось спустить. Волны перехлестывали через фальшборты с такой силой, что вода просачивалась в кормовые галереи. «Гвадалахару» швыряло из стороны в сторону, вращая и раскачивая, словно игрушечный кораблик. Рассекая носом пенистые волны, она шла прямо в центр урагана, и команда не могла ничего поделать, кроме как держаться заданного курса.
Ближе к ночи, когда море превратилось в рокочущее чудовище, в каюту капитана вошли Альвар Диас и Кампо-Бассо. Педрариас в свою очередь построил ряд догадок относительно цели их визита. На первом месте, разумеется, было вымогательство, что вполне закономерно, учитывая специфику их предыдущей беседы, после которой осерчавший контрабандист выпил целую бутылку своего лучшего хереса.
— Я ведь дал вам людей, — заплетающимся языком произнес Педрариас и неожиданно для самого себя добавил: — А денег у меня нет. Практически нет.
— Мы пришли не за этим, — игнорируя подозрения, ответил Альвар. — Меня интересует ваш план спасения команды.
Педрариас едва не выронил стакан с вином. Он сидел в любимом кресле, одной рукой держась за край столешницы, чтобы не скатиться. Витражные окна за спиной лизали волны. Каждая вещь в его апартаментах была закреплена или убрана. Даже корешки книг на стеллаже упирались в тонкий брус, прибитый вдоль полок.
— Сеньор Диас впервые в море? Вам выпала честь плыть на современной каракке. У нее гладкая обшивка и укрепленный корпус, в котором я приказал просмолить каждую щель. Груза достаточно, чтобы обеспечить наилучшую осадку. «Гвадалахара» выдержит Великий потоп! Даже не думайте о крушении. Это самая дурная примета.
— А как же баба на борту? — не к месту вставил Кампо-Бассо, за что получил от идальго тычок локтем.
— Возмутительно! — перекрестился Педрариас. — Вам нечем заняться? Спускайтесь в трюм и играйте в кости. Солдаты только на это и способны.
— У вас есть четкий план или нет? — Идальго уселся на стул, закинув ногу на ногу, тем самым, дав понять, что просто так никуда не уйдет.
— Конечно. Он всегда один. Мы спустим шлюпки на воду.
— Хорош план!
— Это все, что мы можем.
— В такую бурю в открытом море на шлюпках нас всех ждет верная гибель, — с раздражением молвил Кампо-Бассо.
— Мы не собираемся тонуть! С чего вы вдруг заговорили о крушении. Испугались бури? Бедняжки. Что же мне сделать? Сказку вам на ночь почитать?
— Да как ты смеешь!
— Только дурак не боится смерти, — перебил Альвар. — Мне не нравится то, что там творится. Тучи не должны светиться. Это необычная буря. Ваш компаньон Гомес считает точно так же.
— Черт бы его побрал…
— Я заметил, что самая большая шлюпка в плохом состоянии. Возможно, это корыто утонет, как только его спустят на воду.
— У нас есть вспомогательный шлюп. Он в идеальном состоянии, только что с верфи. Вас это устроит? — с издевкой молвил Педрариас, потягивая вино.
— Но там мало места.
— Правильно. Придется кого-то оставить на борту, например сухопутных трусов и бабу. Может им она принесет удачу.
Кампо-Бассо шагнул к столу, но Альвар остановил вспыльчивого итальянца и скромно улыбнулся:
— Сеньор Педрариас, мне всегда казалось, что капитан погибает вместе с кораблем. Если во время крушения вас не досчитаются, это никого не удивит. Так?
— Не пытайтесь меня напугать! Прошу покинуть каюту. Я и без вас найду, чем заняться.
Капитан хотел сделать глоток, но сильный толчок заставил его повалиться на стол. Альвар перевернулся вместе со стулом, отлетев к изголовью кровати. Кампо-Бассо врезался в книжный стеллаж и был погребен под обломками дерева и бумагой. В каюте все пришло в движение, падая и разлетаясь во все стороны. За ударом последовал глухой треск откуда-то снизу. Свеча на столе и два светильника погасли.
— Во имя всего святого, что это было? — сбрасывая с себя куски досок, простонал итальянец.
— А ты угадай, мозгляк, — в бешенстве захрипел Педрариас. Мигом протрезвевший, он посмотрел на изображение святого Христофора и перекрестился.
— Похоже на риф. Мы налетели на рифы? — предположил Альвар.
— Не похоже, а так оно и есть! — закричал капитан, опрометью кинувшись к двери. — Черт бы вас обоих побрал!
Альвар и Кампо-Бассо бросились за ним. На дрожащих ногах, по галереям и лестницам, мимо перепуганных моряков, они спустились в трюм. Очутившись на месте и увидев масштаб разрушений, именно в тот момент первый раз в жизни идальго поверил в магию дурных примет.