Смертницы
Шрифт:
— Или попытка самоубийства, учитывая результаты анализа на токсины.
Она не видела смысла отрицать то, что ему уже известно.
— Да, у нее могла быть передозировка.
— Передозировка барбитуратом. И переохлаждение в воде. Две причины, которые могли осложнить констатацию смерти. Разве не следовало учесть эти факторы?
— Да, пожалуй, это стоило принять во внимание.
— Но ни полиция, ни спасатели этого не сделали. Уже выглядит как ошибка.
— Такое случается. Это все, что я могу сказать.
— А лично вы, доктор Айлз, когда-нибудь совершали подобные ошибки? Объявляли мертвым того, кто был еще жив?
Маура
Войдя в палату 336, Маура с удивлением обнаружила, что кровать окружена плотным кольцом рыдающих родственников, которые собрались попрощаться с покойной. Ей предстояло работать на глазах целой аудитории, в то время как она рассчитывала на тет-а-тет с покойной. На нее с горечью смотрели глаза родных, пока она, извинившись за вторжение, подходила к больничной койке. Пациентка лежала на спине, лицо ее было умиротворенным. Маура достала из кармана стетоскоп и, просунув мембрану под больничную сорочку, прижала ее к хилой груди. Склонившись над телом, она чувствовала, как плотнее сжимается кольцо родственников, как давит на нее их повышенное внимание. Она не стала долго слушать пациентку, как это было положено. Медсестры уже установили, что она мертва; вызов врача был всего лишь формальностью. Отметка в карте, подпись — все, что им нужно было для отправки пациентки в морг. Напряженно вслушиваясь в тишину, Маура думала только о том, как бы поскорее уйти из палаты. Она выпрямилась, придав лицу приличествующее случаю скорбное выражение, и перевела взгляд на мужчину, который, как она предположила, был мужем покойной. Она уже собиралась пробормотать: «Мне очень жаль, но она скончалась».
Но еле слышное дыхание остановило ее.
В изумлении она перевела взгляд на пациентку и увидела, что грудная клетка слегка приподнимается. Еще один вдох — и она снова замерла. Типичный случай агонального дыхания — никаких чудес, просто мозг посылает последние электрические импульсы, которые приводят в движение диафрагму. Родственники, толпившиеся в палате, открыли рты от изумления.
— О Боже! — пролепетал муж. — Она еще жива.
— Это… произойдет очень скоро, — все, что смогла вымолвить Маура.
Она вышла из палаты, потрясенная тем, как близка была к ошибке. С тех пор она проявляла особую осторожность в констатации смерти.
Доктор Айлз взглянула на журналиста.
— Все совершают ошибки, — сказала она. — Установить смерть не так легко, как вам кажется.
— Выходит, вы защищаете спасателей? И полицию штата?
— Я говорю, что ошибки случаются. Вот и все. — «Одному Богу известно, сколько ошибок совершила я сама». — Я могу представить себе картину происшествия. Женщину нашли в холодной воде. В ее крови обнаружили барбитураты. Эти факторы могли обеспечить внешние признаки смерти. В сложившихся обстоятельствах ошибка не представляется столь уж грубой. Спасатели просто старались выполнить свою работу, и я надеюсь, вы будете справедливы по отношению к ним, когда станете писать свой репортаж. — Она встала из-за стола, давая понять, что интервью окончено.
— Я всегда стараюсь быть справедливым, — сказал он.
— Не каждый журналист может этим похвастать.
Лукас тоже поднялся и, уже стоя, глядел на нее.
— Дайте мне знать, если мои старания не увенчаются успехом. После того как прочтете мою колонку.
Доктор Айлз проводила его до двери. И пронаблюдала, как он прошел мимо стола Луизы и вышел из офиса.
Луиза подняла глаза от клавиатуры.
— Как все прошло?
— Не знаю. Может, и не следовало давать ему интервью.
— Ну, скоро мы это узнаем, — заметила Луиза, возвращаясь к работе. — Когда в пятницу в «Трибьюн» выйдет его колонка.
5
Джейн не могла определить, какие новости ее ждут — хорошие или плохие.
Доктор Стефания Тэм склонилась над ней с доплеровским стетоскопом, и блестящие черные волосы полностью скрывали ее лицо, так что Джейн не могла видеть его выражения. Лежа на спине, Джейн следила за тем, как головка стетоскопа скользит по ее огромному животу. У доктора Тэм были изящные руки, руки хирурга, и она держала прибор нежно и осторожно, как музыкант арфу. Рука вдруг замерла, и Тэм сосредоточенно склонилась ниже. Джейн взглянула на своего мужа Габриэля, который сидел рядом, и увидела, что в его глазах тоже появилось тревожное выражение.
«Что с нашим ребенком?»
Наконец доктор Тэм выпрямилась, взглянула на Джейн и мягко улыбнулась.
— Послушайте сами, — предложила она и увеличила громкость стетоскопа.
Из динамика доносились ритмичные посвистывания, уверенные и энергичные.
— Здоровое сердцебиение плода, — пояснила Тэм.
— Значит, с моим ребенком все в порядке?
— Пока все хорошо.
— Пока? Что это значит?
— Понимаете, ему больше нельзя оставаться там. — Тэм свернула стетоскоп и убрала его в футляр. — После разрыва амниотического мешка роды начинаются самопроизвольно.
— Но ничего же не происходит. Я не чувствую схваток.
— Вот именно. Ваш ребенок отказывается действовать. У вас на редкость упрямый малыш, Джейн.
— Как и его мамочка, — вздохнул Габриэль. — Она готова бороться с преступниками до самых родов. Пожалуйста, скажите моей жене, что сейчас она официально находится в декретном отпуске.
— Работать вам категорически запрещено, — подтвердила Тэм. — Сейчас мы сделаем ультразвук и посмотрим, что там творится. А потом, я думаю, пора начинать стимуляцию.
— А что, само не начнется? — спросила Джейн.
— У вас отошли воды. Теперь там открыт путь для любой инфекции. Прошло два часа, а схваток все нет. Придется поторопить малыша. — Тэм решительно направилась к двери. — Сейчас вам поставят капельницу. А я пока проверю, свободен ли кабинет ультразвука. Потом нам нужно будет достать этого озорника, чтобы вы наконец стали мамочкой.
— Все происходит так быстро.
Тэм рассмеялась.
— У вас было девять месяцев, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Так что рождение ребенка не будет такой уж неожиданностью, — сказала она и вышла из комнаты.