Смертник
Шрифт:
Ника всхлипнула и укусила его за руку.
– Сучка гребаная, – без злобы сказал Горыныч и наотмашь ударил ее по лицу.
Голова девушки откинулась в сторону. Она прикусила язык и почувствовала вкус крови.
– Еще хочешь? Сейчас добавлю.
Щелчка выброшенного лезвия Горыныч не услышал, зато от удара ножа, воткнувшегося в правый бок, закричал так, что Ника чуть не оглохла. Девушка не стала ждать, пока он придет в себя, змеей выскользнула из-под тяжелого тела и рухнула на переднее сиденье.
– Сука! У нее нож! Моня, она ранила меня!
Горыныч орал. Суетился Моня, пытаясь перехватить ее руку с окровавленным ножом. Ругался Бугай. Отбиваясь, Ника задела водителя по голове. От неожиданности он нажал на тормоз. Машину повело.
Визг тормозов, крики, ругань, истошный ор – звуки наплыли, разрослись и вдруг стихли. Нику бросило вперед, на лобовое стекло.
Ей показалось, что она открыла глаза минуту спустя. На самом деле времени прошло намного больше.
В глаза заглядывали звезды. Дождь прекратился, на небосклоне проявилась луна.
Ника рванулась, думая вскочить. Удар ногой в живот снова отбросил ее на землю.
– Очнулась, сучка, – удовлетворенно сказал кто-то. – Сейчас получишь по полной. Чуть не зарезала, тварь.
Возразить ей было нечего. Она каталась по земле, хватая ртом воздух.
– Не хватило тебе? Вижу, мало. – Еще один удар, теперь в бок, перевернул Нику на другую сторону.
Боли было столько, что она не поместилась внутри. Девушка застонала.
– Вижу, еще просишь. Будет тебе добавка.
Очередной удар подбросил скрюченное тело.
Потом были еще удары. И еще.
Девушка оставалась в сознании до последнего. Она глотала кровь, пыталась закрыться руками от непереносимой боли. Но та находила ее всюду, снова и снова заставляла переворачиваться с боку на бок.
В тот момент, когда Ника уже решила, будто это последнее, что она сможет выдержать, началось самое страшное.
– По-хорошему не хотела, сучка. Будет тебе по-плохому. Пить она не желала!.. Сейчас попьешь. Тащи бутылку сюда, Моня.
Ника потеряла сознание задолго до того, как лишилась одежды. На нее вдруг обрушилась черная пустота, в которой неизвестно откуда появилась дорога, мокрая от дождя. Ника пошла по ней, слыша звук своих шагов, и забрела так далеко, что легче было дойти до конца, чем вернуться обратно.
– Смотри, Красавчик. – Плотный как туман голос пробился к ее сознанию. – Я ее зашил. В Зоне я бы ее вытянул. А здесь… В таких условиях все это чревато заражением. Да и крови она много потеряла. Мой тебе совет – вези в больницу.
– Не довезем, Док. Точнее, сначала не донесем. Была бы машина под рукой. Да и с носилками беда… живой не дотащим.
Кто-то положил Нике руку на лоб.
– Как она оказалась здесь, в лесу? И до дороги не близко. С той стороны она же не могла прийти, да?
– Скажешь, Док. Женщина, в Зоне… Даже не смешно.
– Чего уж тут смешного? Я вколю еще обезболивающего. Будем надеяться, организм молодой. Выкарабкается. Вот твари!.. – Кто-то продолжительно вздохнул.
– Если бы… твари. Мне вот кажется, что наши, двуногие скоты, поработали.
Ника не желала открывать глаза. Более того, она и жить не хотела. Боль от укола заставила ее содрогнуться всем телом. Неподъемные веки с трудом пропустили свет. На черном фоне дрожали два серых пятна.
– Очнулась, крестница. – Мягкий голос обволакивал и успокаивал.
Очнулась.
Она все равно угодила в больницу. Правда, позже. Через несколько дней началось воспаление, поднялась температура. К тому времени Ника могла самостоятельно передвигаться, давя в горле крик от страшной боли, разрывавшей ее пополам. Красавчик в буквальном смысле на руках донес ее до дороги, где уже ждала машина.
Ника открыла сонные глаза, еще не понимая, где находится.
Сквозь корни вывороченного дерева пробивался слабый свет. Ночь уходила. Тяжелые капли, копившиеся в многочисленных щелях, срывались вниз. Они падали в лужу с таким звуком, что казались не водой, а камнями. Гулкое «буль» отдавалось в ушах. Не этот ли звук разбудил ее раньше времени?
Девушка приподнялась на локте, с надеждой устроиться поудобнее и вернуться к прерванному сну. Ободранное бедро по-прежнему ныло, и стало ясно, что заснуть будет нелегко.
Тут кто-то сдавленно вздохнул, и девушка мгновенно обернулась. Еще не поняв, в чем дело, она уже тянула оружие за ремень.
Макс сидел напротив и делал ей страшные глаза. Ника в ответ удивленно подняла брови, тем самым интересуясь, в чем, собственно говоря, дело.
«Слушай!» – Макс поднял указательный палец.
Ника прислушалась и поначалу не уловила ничего, не считая шума основательно поднадоевшей капели. Но потом она услышала. Протяжный мучительный вздох, какой, бывает, издает человек от долгой и нестерпимой боли. Еще звук шагов. Тяжелых, медленных. Как будто кто-то с натугой вытягивал сапоги из вязкой топи. К тягостным вздохам прибавилось невнятное бормотание.
Они с Максом сидели друг напротив друга и не знали, на что решиться. Макс кивнул в сторону Грека, спящего крепким сном смертельно уставшего человека. Ника в ответ отрицательно покачала головой: «Не трогай человека. Пусть спит».
«Так что делать?» – Макс вздернул подбородок.
«Не знаю. – Ника пожала плечами. – Может, обойдется?»
Макс почесал в затылке и оглянулся на щель между корнями, сквозь которую пробивался робкий свет: «Попробуй пока понаблюдать».
Пока Макс осторожно, боясь задеть раненую руку, устраивался возле просвета, Ника подтянулась и села, приспособив под спину рюкзак. Будить Грека раньше времени не хотелось. Мельком глянув на него, Ника про себя отметила, как съехала на голове повязка, державшаяся только потому, что присохла к ране на затылке.