Смирительная рубашка для гениев
Шрифт:
Вошли двое молодых людей и направились прямо ко мне. Они были удивительно схожи между собой: оба в коричневых пижамах, оба вертлявые и болтливые... Пожалуй, на этом и заканчивалось их сходство, один худой блондин, а второй - толстый брюнет, да собственно и в лицах не имелось ничего общего, но, несмотря на все различия, похожи они были удивительно, как близнецы.
Пихая друг друга и хохоча, они остановились возле моей кровати.
– Новенький?
– спросил один.
– А мы твои соседи, - тут же вставил другой.
– Будем вместе лечиться.
– Тут хорошо
– Тебя как зовут?
Протараторили они очень быстро. Я, еще не привыкнув к своему новому имени, оглянулся, выискивая глазами белый халат санитара и еще не зная, что ожидать от молодых людей. Но они не дали мне ответить.
– Я Семь На Восемь, - сказал тот, что потолще.
– А я Восемь На Семь, - тут же добавил второй.
– Тогда я Четырнадцать Пятнадцать, - сказал я со вздохом облегчения.
Почему-то это очень обрадовало приятелей, они запрыгали и захлопали в ладоши. Их кровати располагались по обе стороны от моей, они уселись каждый на свою.
– Нас через кровать положили, чтобы мы не болтали всю ночь, - сказал кто-то из них, я пока не разобрался кто какое число.
– А ты в крестики-нолики играешь?
– спросил другой.
– Не пробовал, - ответил я.
– А вы здесь давно?
– Давно.
– Давно.
Я уселся на кровать, чтобы удобнее было смотреть на моих новых знакомых, а не вертеть головой.
– Ты Восемь На Семь?
– чтобы как-то ориентироваться, спросил я у одного из них.
– Не, я Семь На Восемь. Это он Восемь На Семь.
– Ты из Москвы?
– спросил Семь На Восемь.
– Из Петербурга.
– А мы из Москвы. Тут народ отовсюду понаехал. Вон тоже из Москвы драматург, а этот, что в смирительной рубашке, из Новосибирска, - сказал Восемь На Семь.
– Вся география страны.
– В основном, конечно, из Москвы психов везут, там больше писателей свихнувшихся, - дополнил Семь На Восемь.
– В Москве сейчас модно в дурдомах лежать, у нас это считается очень гламурненько, - встрял Восемь На Семь.
– Звезды шоу-бизнеса, политики и бизнесмены, ну, которые устали от гастролей там, от заседаний Верховного совета, в дурдом отдыхать ложатся. Типа экстремальный отдых. Платят бабки и оттягиваются среди психов недельку-другую.
– Попса так вся в дурках отдыхает, - нетерпеливо вмешался Семь На Восемь.
– Ксения Собчак из психушек не вылезает, да и другие. Кто на отделении покомфортнее, а кто экстремал - на буйное. Вот там, говорят, отдых наполную! Причем без льгот: закурил в неположенное время - в изолятор или укол серы в жопу. От такого укола температура сорок и, кажется, сдохнешь. После курса серы, говорят, у даунов слюни перестают течь, а у звезд полгода не стоит. Но экстрим на то и экстрим. Кроме того, буйные звезд не любят, особенно у кого мания величия.
– Да-да, - перебил Восемь На Семь, - Киркорова и Жириновского однажды так измордовали - любо дорого посмотреть. Там на буйном отделении до Жириновского уже двое Жириновских лежали, они и между собой-то дрались. На хрена им третий?!
– Зато такое, как у нас отделение, единственное в стране.
Семь На Восемь обвел палату гордым взглядом.
– Я горжусь, что сюда попал, теперь менеджером работать пойду, психиатр обещал похлопотать, - похвастался Восемь На Семь.
– Я тоже менеджером!
– воскликнул второй.
– По продажам моющих средств.
Удивительным было то, что друзья выглядели одинаково только когда находились в непосредственной близости друг к другу. Сейчас лежа на кроватях по обе от меня стороны, кроме цвета пижам, общего я у них ничего не замечал.
– Тебе лечение назначили?
– спросил Семь На Восемь.
– Пока нет.
– Просись на карусель, - посоветовал Восемь На Семь.
– Я карусель люблю.
– А я ванны с ледяной водой, - захихикал Семь На Восемь.
– Ванны бодрят, вредные мысли вымывают. Да и в мешке повисеть неплохо... Главное стремиться выздороветь - наше здоровье в наших руках.
Ребята, конечно, были с приветом: толи они попали сюда такими, толи их здесь залечили - трудно было распознать сразу. Интересно, что они раньше писали, до выздоровления - эсэмэски наверное. Меня быстро утомили новые знакомые, и я решил пройтись по отделению.
По коридору с глубокомысленным видом прохаживались писатели, в палатах, мимо которых я проходил, один-два самых злостных из них были усмирены рубашками. Среди усмиренных заметил я знакомое по телевизионному экрану лицо Михаила Веллера. А я думал, отчего его давно по телику не показывают, а он вот где! Энергичный Веллер и здесь не унывал, трясся и, как-то ухитрившись вытолкать изо рта пластмассовую грушу, умолял всех проходящих записать пришедшую ему на ум гениальную мысль для новой книги "Байки Старушки - Психушки" или "Психушкины байки" - название он пока не выбрал. Но все шарахались от него в страхе. Я тоже сделал вид, что не услышал его мольбы. Мимо прошествовали Дмитрий Глуховский с Евгением Гришковцом, увлеченно беседовавшие о курсе биржевых котировок. Значит, пошли на пользу рвотные, пиявки да слабительные с мочегонными.
Навстречу по коридору в больничном халате с безумным видом и пышной копной вьющихся волос шла Ира Дудина.
– О, Ира, привет, - поздоровался я.
– Привет, Сергей.
– Привет, только я не Сергей.
– Ах да, Аркадий, я забыла. Тут много вообще наших, Сергей Носов... я Пашку Крусанова видела, он говорит - скоро выписывается.
Я оглянулся, нет ли поблизости санитаров. Как видно, Ира здесь недавно - еще не знает здешних порядков.
– Значит, не будет продолжения "Укуса ангела"?
– Да и черт с ним. А ты-то как сюда залетел?
– Да я по блату, - признался я, - у моего соседа тут главврач знакомый - устроил.
– Понятно. А я сначала-то на другом отделении с шизофренией лежала, а как узнала, что сюда писателей кладут, попросилась перевести. Интервью у них брать буду, пока они совсем не свихнулись и еще что-то помнят. Слушай, а не знаешь, в какой палате Пелевин лежит? А то тут шушеры всякой навалом, вот даже ты по блату пролез.
– Где Пелевин не знаю, а Гришковца только что видел, можешь у него интервью взять.