Смоленский поход
Шрифт:
— Слава богу, вы, в отличие от моего сына, это понимаете.
— Это да, но я понимаю и его, а также и малышку Эббу.
— Было бы что понимать, — фыркнула королева мать.
— Не скажите, Густав влюблен и хочет добра своей возлюбленной. И он и Эбба хорошо понимают, что после их связи ее репутация подмочена. Разумеется, пока она королевская фаворитка никто не посмеет ей что-нибудь сказать по этому поводу. Но как только король жениться она останется одна против людской молвы.
— Но это же не повод
— Это не повод, это гораздо хуже. Это единственный выход, какой пришел в голову нашему доброму Густаву Адольфу. А поскольку он весьма упрям, то будет следовать по этому пути, пока не сломает на нем все препятствия. Или шею.
— Но что же делать?
— Нет ничего проще, надо найти другой выход.
— О боже, вы издеваетесь надо мной! Вы полагаете, мы не искали этот самый, другой выход?
— Тогда странно что вы его не нашли, ибо решение на поверхности. Графиню Браге надо выдать замуж, и дело с концом.
— За кого, — простонала королева, — вы же сами говорили о ее репутации. Из знати никто на это не пойдет, а что-то меньшее не устроит ее саму. К тому же у этой охотницы в силках сам король!
— Не все так плохо, матушка. Я, в отличие от вас, знаю Эббу. Во-первых, она девушка разумная, а во-вторых действительно любит вашего сына. Нужно лишь найти выход, который всех устроит. Поскольку Густав вряд ли откажется от связи с ней, поэтому потенциальный жених должен быть не слишком щепетилен, и при этом достаточно знатен, чтобы состоять при дворе.
— Вы полагаете, найдется человек согласный добровольно увенчать свою голову рогами?
— Если цена за это будет приемлема, то половина шведской знати выстроится в очередь на руку и сердце юной графини.
— Чтобы стать посмешищем в глазах представителей второй половины?
— Представители второй половины будут готовы пинками загнать своих жен в королевскую постель, если узнают эту цену.
— Не будет ли она в таком случае слишком велика?
— Нет, если он будет при этом человеком полезным.
— Но где взять такого человека?
— Ну, не знаю… вы лучше меня знаете шведскую аристократию.
— Иоганн, кого вы хотите обмануть? Называйте вашего кандидата.
— Господь с вами, ваше величество, вы приписываете мне способности, каких у меня отродясь не бывало. Единственно, я мог бы сказать вам, кого на эту роль пробовать не стоит совершенно.
— Говорите.
— Ну, не знаю, Карла Юхана Юленшерну например.
— Интересный выбор.
— Да нет же, я говорю вам, что этого не стоит делать, несмотря на то, что по ряду своих качеств он подходит почти идеально.
— Каких именно?
— Ну, он представитель одной из знатнейших семей в Швеции, стало быть, проблем с его пребыванием при дворе не предвидится. С другой стороны он жаден и беспринципен, так
— Хм. Почему же вы говорите, что он не подходит?
— Человек он совершенно пустой, но при этом деятельный. Обязательно совершит какую-нибудь глупость и скомпрометирует и себя и супругу и покровительствующего ему монарха. Тут нужен человек другого склада характера, скажем так, более верный шведской короне.
Королева мать нахмурила брови и глубоко задумалась, потом, очевидно приняв решение, встряхнула головой и внимательно посмотрела на меня.
— Иоганн, вы поговорите с графиней Браге об этом деле?
— Ну, если вы хотите все испортить, то я готов.
— Испортить?
— Разумеется, матушка. Я мужчина, а Эбба при всем ее незаурядном уме, все же женщина. Есть вещи, которые женщине может сказать только другая женщина. Другое дело, что когда Густав Адольф узнает о вашем, именно вашем, государыня, предложении, и придет ко мне, я мог бы расписать ему все выгоды и преимущества подобной комбинации.
— Пожалуй, в ваших словах есть смысл. Хорошо, я обдумаю все, что вы мне сказали. Кстати, почему вы сказали: «мог бы»? Ах, да, понимаю. Вы тоже что-то хотите взамен.
— Ну что вы, матушка, я никогда не посмел бы выставлять вам условия.
— Полно вам, говорите.
— Если бы вы через верных вам людей поддержали в риксдаге проект обмена Риги на Корелу и Новгород, я был бы вам чрезвычайно обязан.
— Вы полагаете мою поддержку необходимой?
— Я был бы рад любой поддержке. Меня поджимает время.
— Вы хотите уладить все дела, пока нет канцлера?
— Да, я не хотел бы участия Оксеншерны, но дело не только в этом. Мое положение в Москве тоже не самое лучшее. Сейчас после взятия Смоленска оно, конечно, упрочилось. Но в победоносных войнах есть и свой минус, мои новые подданные вполне могут потребовать, чтобы я решил новгородский вопрос также как и смоленский.
— Потребовать у царя?
— Мне ли вам объяснять, что власть монархов не бывает абсолютной. Всегда есть обстоятельства, которые невозможно игнорировать.
— Хорошо, хотя мои возможности ограничены, я поддержу вас.
— О большем я не смею и просить.
— Что вы намерены делать, когда уладите вопрос с обменом?
— Заберу Катарину и сына и отправлюсь в Москву. После военного и дипломатического успехов, наличие жены и наследника укрепит положение новой династии совершенно.
— Новой династии, — проговорила королева, будто пробуя эти слова на вкус.
— Господь не позволил стать царем вашему сыну, но, в любом случае, моим наследником будет племянник Густава Адольфа и ваш внук.