Смоленский поход
Шрифт:
Кажется, моя горячая речь имеет успех. Шведы традиционно недолюбливают католиков вообще и поляков в частности, и потому мысль отобрать у них богатые земли находит полное понимание среди депутатов. Заметив перемену в их настроении, Густав Адольф торжественно заявляет:
— Мы готовы немедленно издать повеление и отозвать наши войска из всех русских городов!
— Как только шведские войска оставят Новгород, Ивангород, Орешек, Невский городок и Корелу, а также Ям и Копорье, я передам нашему брату королю Густаву Адольфу вольный город Ригу, который я отвоевал у нашего общего врага короля Сигизмунда.
— На каких условиях? — ошарашено спрашивает меня спикер.
— Мы, царь и великий герцог по праву рождения и оттого пренебрегаем условиями, — несколько выспренно отзываюсь я. —
— А Корела, — напряженно спрашивает Юленшерна, — ее нам передал царь Василий.
Его можно понять, мой шантаж касался только обмена Новгорода на Ригу, ни на что другое старый ярл не подписывался.
— Неужели Рига и прилегающие к ней земли стоят меньше чем занюханная Корела? — закидываю я удочку.
Однако Юленшерну не так просто смутить, кажется, в глазах его мелькают цифры и предводитель оппозиции выдает:
— Я полагаю, что Корела стоит не менее двадцати, нет сорока тысяч талеров! Кроме того шведская казна потеряла немалые средства осаждая Орешек и Ивангород, а также при восстании в Тихвине. Кто нам их возместит?
— Бог подаст, — тихо говорю я Юленшерне, но меня никто не слышит.
— Да, — кричат депутаты, — царь должен возместить нам расходы!
Я, вздохнув, оглядываюсь на Густава Адольфа. Тот незаметно пожимает плечами, дескать, я тебе говорил. На самом деле мы оговорили все детали заранее и, хотя переговоры пошли немного не так, как задумывалось, в результате мы пришли почти к тому, о чем договорились. Почти, потому что Густав сразу сказал, что риксдаг потребует денежной компенсации и что он готов спорить, что мне не удастся настоять на «мире без аннексий и контрибуций». В принципе, этого стоило ожидать. Швеция страна небогатая, денег ни на что не хватает.
— Какую сумму вы полагаете достаточной, чтобы удовлетворить шведскую корону? — Говорю я, делая вид что сдаюсь.
Члены риксдага начинают бурно совещаться, время от времени поглядывая то на меня, то на короля. Время от времени перепалка затихает, чтобы в следующее мгновение вспыхнуть с новой силой. Наконец, они приходят к единому знаменателю и торжественно провозглашают, что за освобождение Новгорода, Орешка и возврат Корелы хотят по пятьдесят тысяч риксдалеров за каждый, каковые должны быть выплачены в течении года. Как только деньги окажутся в шведской казне, шведские гарнизоны немедленно покинут русские земли.
— Откуда такие бешеные цены? — возмутился я, — если хотите получить хоть что-то смело делите их на три, иначе не получите никакой Риги!
Радостные ухмылки депутатов показывают, что у меня нет иного выхода, в противном случае они и Ригу заберут, и Новгород не вернут. Однако мне на помощь приходит Густав Адольф. Парень еще молод и откровенное барышничество своих подданных претит ему. В результате шведская сторона умеряет свои аппетиты до пятидесяти тысяч за все, а рассрочка увеличена вдвое.
— Пишите договор, — наклоняю я голову, — я подпишу его!
На лицах шведов загорается торжество. Они получают Ригу и деньги за незаконно удерживаемые русские территории, причем их войска будут гарантом выплаты. Особенно радостный оскал у старого ярла, поскольку он уверен, что обманул наглого герцога-странника, выполнив условия соглашения с ним и не поступившись при этом интересами Швеции. Как я уже говорил, все детали были оговорены заранее и текст договора почти готов. В готовый текст был вписан пункт о выплате компенсации шведской короне и вскоре мы с Густавом по очереди подписывали четыре экземпляра мирного договора. Два из них были на латыни, и по одному на шведском и немецком. По идее, надо бы еще на русском, но сам я полууставом писать не решусь, а никакого дьяка с собою не случилось. Впрочем, почти все договоры между европейскими странами сейчас пишутся на латыни, так что тут все в порядке. Вернусь в Москву — переведем. Вкратце пункты договора такие. Я получаю назад все русские земли в границах бывших при Годунове, а кроме того остров Котлин, где имею право построить любые укрепления кроме каменных. Шведы получают город Ригу и все окрестности, пятьдесят тысяч талеров и мы заключаем военный союз против Речи Посполитой, в рамках которого обязаны предоставлять
Последнее условие, впрочем, действует лишь в том случае, если Густав или я подвергнемся нападению, если же паче чаяния, мне или Густаву Адольфу взбредет блажь повоевать самому, то мы можем рассчитывать лишь на свои силы и наше дружеское расположение друг к другу.
Отдельно оговорены вопросы торговли и строительства флота. Торговать мы можем только через Швецию, для чего должны быть организованы торговые представительства в четырех шведских городах. Это Стокгольм, Выборг, Нарва и теперь уже Рига. Перевозить товар можно только на шведских судах. Единственное исключение — Мекленбург. В Ростоке также должен быть организован торговый двор, который может торговать с Русским царством напрямую, минуя шведов, однако, платя за это корабельную пошлину. Иметь морской флот запрещено, как и строить его на Неве, за это требование Густав Адольф лег костьми. Впрочем, ни флота, ни верфей пока нет, так что тут я по факту ничем не поступился. Отдельно оговорено название моего государства — Русское царство. В том числе есть пункт, что если третья страна в официальном документе поименует нас как-то иначе, то документ принят не будет. Так что поляки могут забыть о Московии, если, конечно, не собираются воевать вечно. Взамен, я обязуюсь поддерживать всеми доступными силами Густава Адольфа и его потомство на шведском престоле.
Перья скрипят и выводят на пергаментах витиеватые подписи. Один, другой, третий, четвертый… секретарь посыпает их песком, а хранитель печати скрепляет печатью. Теперь моя очередь прикладывать печать и я достаю из-за пазухи футляр с золотым кругляшом. С печатью вышла неувязка, большая государственная печать сейчас в Москве, хранителем ее является Шереметьев. Малая сгинула в смуту, а другой заказать я не удосужился, так что пришлось импровизировать. Когда светлая мысль об отсутствии печати пришла в мою темную голову, заказывать новую было уже поздно, не говоря уж о том, что делать это в чужой стране, славящейся традициями фальшивомонетчества, немного неразумно. Не мудрствуя лукаво, я вызвал с корабля монетного мастера Каупуша и озадачил своей проблемой. Тот ненадолго задумался, а потом спросил, что должно быть изображено на государственной печати. Тут пришла пора зависнуть мне, но поразмыслив, я решил, что на малой печати достаточно иметь герб, сиречь двуглавого орла, и мой титул. Объяснив мастеру, в чем отличие русского двуглавого орла от имперского и написав на латыни титул, я пытливо взглянул на него. Тот пожал плечами и попросил лишь материал для изготовления печати.
— Возьми Раальд, — сказал я, высыпая ему на ладонь рижские дукаты, — если сделаешь быстро, то я дам тебе столько же!
— Завтра у вас будет печать, — решительно ответил он.
— Так быстро?
— У меня есть кое-какие инструменты, так что с надписью проблем не будет, надо только вырезать птицу и святого Георгия на ее груди.
И действительно, к концу следующего дня донельзя уставший латыш подал мне золотой кругляшек с ушком для шнурка, приложив который к расплавленному для такой цели сургучу я получил четкий оттиск. Головы орла венчала императорская корона, вместо ездеца на гербе Москвы был святой Георгий, в рыцарских латах, втыкавший копье в дракона, а не в змея, а надпись по кругу гласила что «Иоганн Теодор — цезарь всех русских», но, в общем и целом, работа была изумительной. Похвалив Каупуша и отсыпав ему обещанное, правда, серебром, я уже наследующий день уже прикладывал ее к мирному договору.
— Как скоро шведские войска покинут мою страну? — Спросил я у вручавшего мне футляр с документами вице-канцлера.
— Как только ваше величество, выплатит причитающуюся по нему сумму шведской казне, — поклонившись, отвечал он.
— Считайте.
— Что?
Шведы с недоумением смотрели на вытащенный мною чек на пятьдесят тысяч талеров каждый в фуггеровский банк. Три недели назад я получил пять таких в магистрате города Риги в качестве погашения контрибуции. Первым не выдержал Густав Адольф.