Смоленский поход
Шрифт:
— За тем дело не станет, — солидно, как ему показалось, отвечал Федор, — хоть сейчас пойдем…
— Сейчас не надо, нам в поход.
— Как же это, указ только объявили? — изумился парень.
— А вот затем и объявили, чтобы все так думали, вечером выходим. Вот как вернемся тогда и погуляем.
— Господине, а что тебя не наградили?
— А с чего ты взял, что меня не наградили, не о всяком деле Федя на Ивановской площади кричат. Тебе, кстати, тоже еще не все, держи вот, — проговорив это, Михальский сунул руку за пазуху и вытащил небольшой узелок, который протянул Федьке.
— Чего
— А я знаю? Государь велел передать тебе, сказал, что бы невесте подарил. Уж я не стал ему говорить, что у тебя пока нет. Невеста дело наживное, а отличиться не каждый день выпадает.
Панин развернул узелок и увидел дивной работы золотые серьги — тройчатки, украшенные самоцветом и двумя жемчужинами каждое. От увиденного парень только охнул, а сотник восхищенно присвистнув только и сказал:
— Ну, брат, перед таким подарком ни одна боярышня не устоит, смотри только выбери с умом.
________________________________________________
Первый отряд воровских казаков попался нам еще в двадцати верстах от Москвы. Сотен пять верховых казаков рыскали по окрестным деревням в поисках добычи и были замечены татарами царевича Арслана. Получив это известие, внук хана Кучума долго не раздумывал и с небольшой свитой выехал прямо к воровскому разъезду. После недолгих переговоров было выяснено кто против кого дружит, и передовой дозор был без затей посечен стрелами, после чего, сверкающие золотом парадных доспехов, мурзы и сеиты царевича показались основному отряду казаков. Некоторое время противники в обалдении смотрели друг на друга, а затем татары, взвизгнув, пустили в казаков по нескольку стрел и бросились наутек. Увидев, что богатая добыча нагло ускользает из рук, разбойники, взвыв от разочарования, бросились следом. Хотя кони их были похуже, чем у царевича, казаки не отставали ровно до той поры, пока не оказалось что они со всех сторон окружены касимовскими и мещерскими всадниками. Казалось вот-вот начнется резня, но поняв что положение безнадежно разбойники стали бросать оружие, сдаваясь на милость победителя.
Впрочем, не все казаки поддались на нехитрую татарскую уловку, нашлись среди них люди бывалые сумевшие сообразить, что разодетые как павлины татарские мурзы так просто в заснеженных полях не разъезжают, и что коней не худо бы и попридержать. Пока большая часть кинулась в чаянии зипунов в погоню, примерно полторы сотни остались стоять на месте, а увидев развязку, развернулись и попытались дать деру. Занятые их опрометчивыми товарищами, татары даже не пытались их задержать, однако уйти им все же не удалось. Едва узнав об обнаружении воров, Вельяминов повел свой полк в обход и попытавшиеся скрыться казаки безошибочно вылетели на готовых к бою рейтар. Прижатые кованой ратью к лесу казаки попытались скрыться в нем, бросая коней и захваченное ранее добро.
Преследовать их не стали, а по-быстрому собрав трофеи, двинулись дальше.
— Сабли то хоть доставали, — спросил я Вельяминова, когда он разгоряченный от погони вернулся ко мне.
— А как же, я троих срубил! — тут же ответил тот.
— Врешь поди?
— Вот тебе крест государь!
— Ладно,
— Нет, они сейчас отсюда уходить будут. Потом может и пристанут к кому, а сейчас нет. Повелишь оставить ратников чтобы переловили воров?
— Недосуг сейчас, да и сил мало.
— Да кто же тебя государь гнал то из Москвы с малыми силами, да еще на такой город как Коломна? Ее изгоном взять дело мудреное.
— Как воры побегут, так город сам сдастся. Надо только чтобы они побежали, думая что я с пехотой, да большим нарядом иду.
— Хитро, государь.
— Посмотрим, хитро или нет. Слушай Никита, а отчего у меня такое ощущение будто я что-то неладно сделал? Вроде войско быстро собрали, идем в порядке, бить вот уже начали, а на душе не спокойно.
— Известно что, государь, с Салтыковым неладно вышло.
— Не понял?
— Да чего же тут непонятного? Оно, конечно, ты государь повелел в походе без чинов быть, и не след Бориске хвост поднимать, однако бесчестить его не следовало. Нет, опалу он всяко заслужил, за то разговору нет. А вот выдал ты его Василию зря.
— Ты же мне сам про порядки рассказывал…
— Я то рассказывал, да ты, царь батюшка не больно слушал. Вот если бы Бориска в поход пошел, да Бутурлина в походе не слушал, да лаял и бесчестил всяко и прилюдно, вот тогда в самый раз. А за то, что отказался от похода, следовала ему опала, вотчины отобрать тоже можно.
— А чего же не удержал?
— Удержишь тебя, к тому же тут это покушение с письмом случилось.
— Злобиться бояре будут?
— Сейчас нет, больно их эта грамота отравленная напугала, а потом припомнят!
— А прочие Салтыковы?
— Да пес, с ними. Кляузная семейка, да дядя его сейчас у короля Жигимонта… самое время всех их придавить, чтобы и не пискнули. Опять же, ты его на Заруцкого посылал, а он не шел и Бутурлину не давал, под это дело сыск надобно учинить.
— Полагаешь, найдется чего?
— Это как искать, государь.
— Тоже верно. Кстати, о сыске, Мелентий далеко?
— Да как ты велел государь, с нами и под присмотром, о чем-то с лекарем твоим беседует…
— С О'Конором, а по-каковски они беседуют?
— А я знаю, прикажешь позвать?
— Ага, только порознь.
Через некоторое время со мной поравнялся мой старый знакомец, иеромонах Мелентий с коим мы вместе обороняли Вологду. Святой отец был снова в драной рясе как при первой нашей встрече и смотрел без на своего царя хотя и не враждебно, но и без малейшей приязни.
— Здравствуй, честной отче, — поприветствовал я его.
— Здравствуй государь, — сдержано поклонился он мне в ответ.
— Что-то вид у тебя, батюшка, опять неказистый, нешто опять разбойники ограбили?
— Да какие разбойники, государь, слуги твои верные помяли чуток, это было, а более ничего.
— И чего же ты святой отец, в таком разе, как бродяжка одетый, по Москве ходил?
— Да выгнал меня отец-настоятель из монастыря, хожу вот теперь неприкаянный. Негде мне голову приклонить сиротинушке, подаянием одним и живу. Чем добрые люди пожалуют, тем и сыт.