Смоленское направление. Кн. 3
Шрифт:
В субботу утром, эти монетки весом чуть меньше полграмма** попали в магазин к Евстафию. И первым человеком, получивших их оказался Васька Щука. Монетки не давали на сдачу, их продавали. Васька, как воевода ополчения с Подола отвечал за Пятницкие ворота и сопредельные с ними башни: Иворовскую и Никольскую. Евстафий ещё неделю назад, побожился, что привезёт баллисты стреляющие камнями и стальную решётку, даже взял под этот заказ деньги, но каждый раз умолял об отсрочке, ссылаясь, то на плохую погоду, то на срочные дела у епископа. Сумма была немалая, собиралась всем миром и, несмотря на весь свой авторитет, за спиной Щуки, всё чаще можно было услышать нехорошие сплетни о якобы промотанных им гривнах. Орудия делались в мастерских Свиртила, а решётка у смоленских кузнецов. И если литвин
(если быть точнее, то вес монеты соответствовал 0,41 граммам серебра).**
К счастью Евстафия, баллисты уже прибыли в Смоленск, вместе с кирпичом, а с решёткой договорились обождать ещё пару дней.
— Серебро, что обещано кузнецам, будет отдано монетами, а это время, — объяснял Евстафий Ваське Щуке, — Два, может, три дня и решётку можно забирать.
— Красивые, — сказал Васька, рассматривая монетки, — Пойду жене покажу, — и отправился к Степаниде.
К моему сожалению, идею об изготовлении медных монет, ни Евстафий, ни Ермоген не поддержал. Купить в Смоленске пирожок, не разломав при этом самую мелкую монетку 'белку' — было невозможно. А уже через два дня, я увидел на лотке одного из торговцев монисто из десяти монеток, сверкающих штемпельным блеском.
Заготовок для монет я прихватил много. При таких темпах работы (четыреста монет за смену), ребята могли трудиться как минимум сто дней, а к тому времени, должно было наладиться литьё, да и часть моравского серебра подоспеть. Второй монетой предполагалось стать куной. Аверс монеты нёс на себе изготовившуюся к прыжку куницу с выгнутой спинкой, а реверс извещал о национальной принадлежности монеты в виде старинного герба Рюриковичей. Соответствие шкурки зверька — номиналу монеты, было очень удобно для государства, но не для обывателя. Некогда равной дирхему, куна плавно превратилась в резану и уже стоила пятидесятой части гривны. Штемпеля лежали в ящичке и ждали своего часа. Необходимо было ввести новые единицы веса в монетах, да и вообще, поменять их названия, пока позволяло время 'безмонетного периода'. Тройскую унцию* я решил использовать в качестве эталона для золотых монет, обозвав их 'червонцем'. Четыре золотых монеты, по весу, должны были составлять тройскую унцию. Серебрянные же монеты, в моём представлении, должны были рассчитываться исходя из фунта. И если в Смоленске чеканить крупную монету побоялись, то оставался Орешек, с его крепостью, где Пахом Ильич мог творить всё, что ему захочется. Помимо своей субъективной точки зрения о номинале монет, мне удалось выяснить мнения членов купеческого клуба, собравшихся вечером на свои посиделки.
(Тройская унция = 31,1034768 грамм. В старой русской системе мер до 1927 г. — 1 аптечная, или тройская унция = 29,860 грамм. 1 русский фунт = 0,40951241 кг).*
В шесть часов вечера, двое купцов из Риги, трое из Бремена и один представитель купечества города Любек, за круглым столом, слушали правила игры, объясняемые Евстафием, чем-то напоминавшей 'монополию'. Игровое поле походило на карту неизвестной страны, по которой протекали реки с наведёнными мостами и бродами, жёлтыми змейками, сквозь леса и поля струились дороги, стояли горы и были нарисованы города с зубчатыми башенками. Красным пунктиром был обозначен маршрут движения, а торговые предприятия, в виде бочонков, снопов сена, пучков пшеницы, щитов, горок руды с кайлом, пестрели по всему пути следования. Стоимость возможного приобретения была нарисована в виде жёлтых кружков, а доход — серыми. Самым дорогим был штраф игрока при попадании его фишки на область лесной дороги, где орудовали разбойники, хуже этого, был только зачумлённый город, где игрок погибал, лишавшись всех своих приобретений.
Купец из Любека, Прозор, долго тряс стаканчик с костями, поглядывая на приличную горку из блестящих серебристым цветом жетончиков, и почти праздновал победу, как выпало две единицы.
— Проклятье! Если б не эта подкова, я б проскочил мёртвый город, — разочарованно сказал купец, — Жаль, всё как в жизни. Нельзя знать, где найдёшь, а где потеряешь.
Прозор встал из-за стола, но не ушёл, так и остался стоять по левую руку от Евстафия.
— Это игра, тут всякое бывает. Мне тут давеча случай один рассказали, — Евстафий сгрёб жетоны проигравшего в ящичек и поведал про Игоря Васильевича, — Так что, уважаемый Прозор, лучше всё же знать.
— Да, в Дерпте такое возможно, — поддержал разговор купец из Риги. — Сколько раз я говорил, что судить купцов надо только по месту их жительства? Слава Пресвятой Деве, теперь, ноги моей там никогда не будет.
Игральные кости стучали в стаканчике, катились по карте, раздавались звуки восхищения и разочарования, в зависимости от удачного приобретения или наоборот, несвоевременной продажи. Вскоре, кто-то заметил, что подобная игра азартная, и не ровён час, вместо жетонов появятся настоящие деньги.
— Евстафий, а что это за монеты новые в Смоленске появились? — Поинтересовался Ульманас, товарищ рижского купца.
— Да как сказать, они ещё не появились. Монетный двор только строится, это первые экземпляры. Кстати, для чеканки, я буду покупать золотой песок, так что, имейте в виду.
— Лучше бы ты купил мой янтарь. А золото…, его удобно хранить, но неудобно тратить. Вот если бы придумать какой-нибудь заменитель золота?
Купец после своих слов покрутил пальцами жетон и отложил его в сторону, не решаясь выкупить право эксплуатации моста, уж слишком дорогой ему показалась цена.
— Зачем придумывать то, что уже создано, Ульманас? Вот, например Беньямин из Оломоуца. Он для торговли использует вот такие именные чеки. — Евстафий отстегнул кнопку на сумочке, подвешенной к поясу, и вытащил на всеобщее обозрение пластинку с гравировкой, размером с кредитную карточку. — Пять фунтов серебра.
— Ты меня не понял, я имел в виду, чтобы не только ты, или Беньямин имел возможность расплачиваться подобными штуками, а все люди. Я, к примеру, был недавно в Сверковых Луках, так там не то, что золота, серебра нет у людей. А на что мне их горшки? Вот я о чём.
Поездка Ульманаса и вправду вышла неудачной. Всеволод Мстиславович вытряс всё наличное серебро как раз перед прибытием купца, и опереди он князя на три дня, этого разговора даже и не случилось.
— Допустим, у тебя появилась такая возможность, вместо золота и серебра изготовить заменитель, по которому любой человек сможет купить необходимый ему товар, даже то же золото. Как бы это выглядело?
— Как? А вот как, смотри, — Ульманас разровнял горку своих жетонов, взял один из них и отложил в сторону, — Вот на этом, не знаю, из чего он сделан, но явно не серебро я бы нацарапал кружку с пивом. У нас, в Риге кружка пива стоит одну монетку, это пятидесятая часть лота*серебра. На этой, миска каши с мясом — это двадцать пятая часть, а на этой дюжину яиц и так далее.
(Лот — старорусская дометрическая единица измерения массы, равная 1/32 фунта или трём золотникам или 12,797 251 191 395 300 граммам, 1/50 лота = 0,255945 грамм).*
— Глупость! Серебро есть серебро. — Вмешался в разговор Прозор. — Не зря, ещё в давние времена его придумали как средство оплаты, а тогда…, поверь мне, люди были ничуть не глупее. Просто здесь, этого металла мало. Может, когда-нибудь, так и будет, как говорит Ульманас. А Беньямина я знаю, уважаемый купец. Раз он согласился на этот заменитель — значит, выгода есть, и немалая. Вот если бы и в Бремене можно было обменивать твои именные чеки на серебро, было бы здорово.