Смуглая леди (сборник)
Шрифт:
смотреть. Какой-то языческий тиран даже коня произвел в лорды - так почему актеру
смеха ради не нацепить шпагу на бок? Его величество все может!
– А письмо?
– спросил Гроу.
– Письмо? Ну, письмо, конечно, кое-что значит. Против него не возразишь, в
особенности если содержание его неизвестно, а болтают всякое, - но все это больше для
соседей, чем для своих.
– Правильно, Волк тоже так говорил, - подтвердил Гроу.
– Волк?
– удивился Бербедж.
–
Вы обратили внимание на складки у рта? Но дальше, у этого шута, Виллиама Шекспира, имеются, однако, денежки, и он может поступить с ними, как ему заблагорассудится. Вот
тут-то и начинается опять гадание и смятение. Тут на него все бабы прут животами:
"Деньги - наши! Твое грешные руки их наживали, наши праведные их пристроят". Но ведь
их четверо - жена, сестра, дочери, - и все они тянут в разные стороны. Осаждают
нотариуса, подарки ему носят - кто медку, кто бутылку португальского, кто сорочку с
кружевами, - чуть не к плечику прикладываются. Но мистера Грина этим не проймешь, у
него не сердце, а хартия. Он и подарки берет и обещания дает, а свое знает. Особенно им
хочется выведать про завещание, но здесь рот у него на замке. "Это исповедальная тайна
умирающего, мои дражайшие. Бог и король с мечами стоят на ее страже, а я всего-навсего
простой секретаришко". Вот и все. Но, кроме Бога и короля, эту тайну могут знать еще
друзья больного, и, значит, вопрос о друзьях тоже имеет две стороны - праведную и
неправедную. По праведной надо бы гнать всю эту сволочь в шею, а с неправедной - надо, да боязно. Ведь пусть они будут для всех сто раз шуты, но с ними он провел всю жизнь.
Они у него днюют и ночуют, а вот праведные родственнички приходят, только когда их
позовут, а то все стоят у дверей и подслушивают. Значит понимают они - и с шутами надо
быть поласковее. Ведь тут золото, золото! А с золотом, молодой человек, шутки плохи.
Одна капля его может все черное сделать белым, а черта превратить в ангела. У него, -
Бербедж кивнул на потолок, - есть об этом еще один монолог, очень выигрышный, - зал
всегда аплодирует. Вот я и прочел ему однажды эти стихи. Были еще Грин-нотариус, племянник, два товарища. Все смеялись. А Грин сказал: "Раз золото от дьявола, то пойду
повешусь над своими закладными".
– А доктор?
– спросил Гроу.
– Доктора не было. При нем бы я не стал. Он бы понял и обиделся... Ах, вы вообще о
нем? Что он за человек то есть? Ну, на это одним словом не ответишь.
– И Ричард на
минутку как бы вправду задумался.
– Странный во всяком случае человек. То он такой, то
совсем другой.
первых, он тоже что-то пишет, ну, всякие там свои медицинские трактаты и схолии, поэтому знает, что такое труд сочинителя. Во-вторых, он человек безусловно честный и ни
на какую явную подлость не пойдет. Но на явную! Подчеркиваю! И потом опять-таки...
Деньги же! Дома же! Земли! Имущество! А жена его, наверное, день и ночь гудит: "Узнан!
Повлияй! Объясни! Отговори!" Свою сестру она терпеть не может! Недавно все-таки
выдворила ее из дома. Окрутила, - старуха уж молчит, только ходит и слезы утирает! И то
тихонько-тихонько. Тут громко не поплачешь - такая тут любовь к родителям! Она давно
поняла, что ее кровного здесь уж ровно ничего не осталось. А чуть что заикнется, так
старшая дочь ей ласково: "Мамочка, ну зачем вы себя утруждаете всякими мыслями? Вам
же это вредно. Вы на семь лет старше отца! Вы нас выкормили, поставили на ноги, ну и
отдыхайте". Вот и все! Мать и замолчит! У-у, змея! Ее и муж боится. Он у нее под
каблуком. Как она скажет, так и будет. А что вы так на меня посмотрели? Не верите? Ну, поживете - увидите. Я вам потом объясню, чтоб вы были готовы. А то еще увидите и
убежите.
– Да нет, мне и миссис Джен говорила то же, сказал Гроу.
– Джен? Неужели Джен Давенант?
– И лицо у Бербеджа вдруг сразу и почти чудесно
изменилось сделалось каким-то очень мягким и простым.
– Да, миссис Джен Давенант -
чудесная женщина, чувствует, что здесь происходит. И Волк тоже чувствует, они верные
друзья Виллиама, только помочь ничем не могут. Да, впрочем, кто тут может помочь? Так
что же доктор вам рассказал, когда вез сюда? Неужели о штучке племянника смолчал?
– Начал, да ему помешали, - ответил Гроу. Ему очень нравился этот актер: он был весь
доброжелательный, положительный, собранный в кулак. На все смотрел трезво и прямо.
–
Если, конечно, что-нибудь важное, - прибавил он, - то простите.
Бербедж нахмурился.
– Ну, важности, положим, никакой нет... ответил он небрежно.
– Впрочем, это для меня
нет, а они, конечно, раздуют костер как хотят. Так вот что вышло...
– Он выглянул за дверь.
– Приехал я к нему в день его рождения по делу, привез с собой бумаги...
Дело, по которому приехал Бербедж, было очень деликатное. Помимо кучи
лондонских новостей и сплетен, Бербедж привез комедию "Буря". Шекспир написал ее лет
пять тому назад для придворного театра, и с тех пор она прошла только однажды и тоже