Смывая волной
Шрифт:
— И они любили меня.
Я открываю глаза только для того, чтобы столкнуться с его взглядом. У меня перехватывает дыхание не только из-за его пронзительного взгляда, но и потому, что я без вопросов понимаю, что он оплакивает своих родителей.
Не показывая ничего особенного, горе вяло излучается из него, как будто оно так давно засело в нем, что уже не требует бурного проявления, как это часто бывает со свежими страданиями.
Меня поражает, насколько разным может быть горе. Независимо от
Возможно, я не знаю себя, но знаю, что такое горе. Как и человек, сидящий здесь со мной.
— Если ты хочешь включить сейчас что-нибудь из этих песен, я не буду возражать, — пожимаю плечами, не пытаясь его ни к чему принудить.
Не отрывая от меня глаз, Лиам медленно проводит рукой по лицу и по щетине. Это движение создает впечатление, что он колеблется, обдумывая, стоит ли поддаться моему предложению. Наконец, Лиам медленно выдыхает и делает долгий глоток вина, после чего поднимается со своего места.
Подойдя к шкафам под наружной раковиной, он опускается на корточки и открывает одну дверцу. Порывшись внутри, Лиам достает небольшой радио-CD-плеер, подключает его и нажимает несколько кнопок.
— Первая — Билли Холидей.
Когда он занимает свое место, его взгляд искрится тоской — или, возможно, это я выдаю желаемое за действительное. Пока голос певицы тихонько звучит на заднем плане, Лиам сосредотачивает внимание на мне, и склоняет голову набок.
— Ты никогда раньше не слышала эту песню?
В его голосе звучит что-то, что я не могу определить, но это заставляет мой позвоночник напрячься. Я тщательно подбираю слова.
— Я не помню, чтобы слышала ее раньше. Только когда услышала, как ты слушал ее в своем кабинете.
Мое сердце замирает в груди, нервозность сжимает его. Каким-то образом я набираюсь смелости задать свой вопрос, потому что мне хочется узнать его лучше.
— Какими они были?
Глава 32
ЛИАМ
С тех пор как ее выбросило на мой пляж, я лажаю на каждом гребаном шагу.
Билли Холидей переходит в песню Перси Следжу «When A Man Loves A Woman». Мои пальцы напрягаются на бокале с вином, а волнение пульсирует во мне.
Она мне нравится. Блядь… она мне действительно нравится. С Алекс легко разговаривать — что является показателем для такого человека, как я.
Я не должен потакать ей во всем этом, потому что в конечном итоге это только усложнит ситуацию. Но ей каким-то образом удалось найти брешь в моей броне, то слабое место в моей защите, о котором я не знал.
То, которого у меня никогда не было.
Ни разу за все эти годы я не думал о том, чтобы открыться кому-то
Мне даже не очень нравится разговаривать в обычной обстановке, но я здесь. Она каким-то образом вытягивает из меня историю.
Когда я опрокидываю в себя остатки вина, какая-то часть меня мечтает, чтобы сама жидкость прижгла боль, которая все еще не утихла. Или, по крайней мере, защитит меня от моей слабости. От слабости, которой я никогда не обладал.
Она.
Видя ее мягкие глаза и предвкушение, озаряющее ее прекрасное лицо, я задаюсь вопросом, как бы Алекс выглядела, если бы я поцеловал ее. Христос. Я сдвигаюсь в кресле, пытаясь ослабить напряжение на своем уже твердеющем члене.
— Они были великолепны.
Мой голос звучит хрипло и чуждо для моих собственных ушей. Возможно, это потому, что я не говорил о них целую вечность.
— Мои родители были влюблены с первого дня знакомства и не расставались. Все, кто их знал, всегда завидовали им, потому что, если ты был рядом с ними, ты просто… чувствовал это.
Алекс опирается локтем на стол, подперев подбородок рукой, и внимательно слушает.
— Это потрясающе.
— Да. — Я тяжело сглатываю, погружаясь в воспоминания. Схватив бутылку вина, снова наполняю наши бокалы, прежде чем сесть обратно.
Я смотрю в свой бокал и медленно потягиваю вино.
— Мама сказала мне, что ей пришлось перецеловать много жаб, прежде чем она нашла моего отца. Но это того стоило, потому что этот опыт помог ей узнать кого-то великого.
Уголки моих губ тянутся вверх, ощущение чужое и неловкое. Я был настолько одержим идеей прожить жизнь таким образом, имея в виду только одну цель, что не уверен, когда в последний раз улыбался или смеялся.
Я должен остановиться, потому что моя интуиция подсказывает мне, что я ступаю по тонкому льду. Он вот-вот треснет подо мной и отправит меня в смертельно холодные воды. Но вместо этого слова льются так, словно они только и ждали быть услышанными.
— Они ни дня не пропускали без того, чтобы не сказать: «Я люблю тебя». Ни друг другу, ни мне.
— Похоже, они потрясающая пара.
Горло саднит от эмоций, я прочищаю его, желая, чтобы мой голос звучал нормально и невозмутимо.
— Так оно и было.
Тишина действует как бальзам на все мои обнаженные, окровавленные эмоции. Господи, надеюсь, она не будет продолжать эту тему. Есть причина, по которой я не говорю о них.
Держа бокал в обеих руках, Алекс смотрит в него, как будто в нем хранятся секреты, позволяющие раскрыть ее собственные воспоминания. Но когда ее голос нарушает затишье, Алекс словно каким-то образом слышит мои внутренние мысли минуту назад.
— Могу я спросить, что с ними случилось?
Я вскочил со стула.