Сначала жизнь. История некроманта
Шрифт:
— А ты не спрашивай! — улыбаясь одними губами, предложил Зорик. — Подумаешь, пять минут подергается. Зато потом никуда от тебя не денется, будешь из нее веревки вить!
Первым желанием Тося было дать в эту наглую ухмыляющуюся морду, но Зорикова идея уже упала на благодатную почву и мгновенно проросла. А ведь и правда, если Мира потеряет невинность, то потеряет и дар богини, а значит, сможет остаться с ним, Тосем, навсегда. Ну, или пока ему это будет нужно.
— Поехали домой! — грубо бросил он улыбающемуся Зорику.
Тот подчинился, с деланным смирением отправившись седлать лошадей, хотя оба понимали, кто из них сегодня одержал победу.
Так продолжалось всю осень и зиму. Внешне жизнь текла, как обычно. Тось по-прежнему ходил в университет, работал в конторе и бегал на свидания с Мирой. Обоим общение пошло на пользу — то ли от него, то ли от долгих прогулок на свежем воздухе и Тось, и Мира слегка поправились, щеки у них порозовели, и оба выглядели гораздо здоровее и счастливее, чем раньше. По Мире это было даже заметнее. Если раньше она выглядела скорее болезненным подростком, как будто остановилась в развитии, как цветок, тронутый морозом, то теперь превратилась в очаровательную девушку, переживающую самую прекрасную пору своей юности.
Она перестала дичиться Тося, и их отношения стали такими, что лучше не бывает. Мира и Тось снова оказались связаны той таинственной нитью, которая соединяла их в детстве, когда быть вместе казалось таким же естественным, как дышать.
Тося огорчало только то, что почти столько же времени, сколько и ему, Мира отдавала господину Амати, своему учителю, приемному отцу и эльфу с непонятной сексуальной ориентацией. Тось видел его несколько раз в университете и не понимал Мириной привязанности. Эльф казался ему настолько отвратительно жеманным, манерным и женственным, что хотелось отвернуться и сплюнуть. Причем, сталкиваясь с эльфом в университетских коридорах, Тось ясно видел по лицу господина Амати, что его неприязнь взаимна. Это создание смотрело на него с такой ненавистью, что Тось удивлялся, как тот еще не растерял свой дар, ведь детям Ани, как говорили, запрещалось злиться.
Наверное, так бы продолжалось еще долго, если бы Мира вместе с господином Амати не собрались уезжать.
Мира очень удивилась, когда приемный отец впервые заговорил об отъезде. Это случилось в середине зимы, в самом разгаре учебного года, и показалось ей странным, ведь господин Амати отличался редкой педантичностью в отношении своих преподавательских обязанностей, и тут вдруг отъезд в середине учебного года.
— Почему вы хотите уехать? — не скрывая недоумения, спросила Мира.
Она сидела у камина на маленькой скамеечке. Ей с детства нравилось наблюдать за игрой пляшущих языков пламени, они казались ей похожими на маленьких юрких лисичек. Щеки у Миры раскраснелись от жара, идущего от огня, и это было первым, что заметил господин Амати, когда она обернулась.
У него защемило сердце. Она выглядела совсем не эльфийкой и совсем взрослой.
— Университет в Унне приглашает меня на должность заведующего кафедрой целительства, у них как раз освободилась вакансия. Они наслышаны о моих успехах… здесь, в Тирту, — у него на мгновение перехватило дыхание от собственной лжи. Эльфам произносить слова неправды всегда давалось гораздо сложнее, чем людям. Он сам написал в Уннский университет это треклятое письмо, предлагая свои услуги. — Унн лежит на берегу моря. Ты хотела бы увидеть море?
— Конечно, — улыбнулась Мира. — Я никогда не видела моря.
— Я полагаю, что должен согласиться, — продолжил господин Амати. — Я могу многое сделать на этой должности, ты не находишь?
— Разумеется, вам нужно согласиться! — воскликнула Мира. — Вы будете самым замечательным заведующим кафедрой в Унне! — Мира вскочила со своей скамеечки, подошла к сидящему в кресле приемному отцу и опустилась перед ним на колени. Взяла его руку и поцеловала. — Я буду очень скучать! Но когда-нибудь обязательно приеду к вам, и вы покажете мне море!….
Рука господина Амати замерла в ее ладонях.
— Как? Ты не хочешь поехать со мной? Ты оставляешь меня, мое дорогое дитя?
— Я?… — теперь ладони Миры замерли на руке приемного отца. — Но…. Как же моя учеба? Вы всегда говорили, что я просто обязана получить образование!
— Ты можешь получить его и в Унне.
— А…. как же тетя? — Мира обернулась на тетушку, мирно вязавшую в своем углу. К ее удивлению, после этих слов пожилая женщина отложила вязание и заинтересованно посмотрела на племянницу.
— Я всегда мечтала посмотреть на море, дорогая! — громко объявила она.
Мира удивилась.
— Но ваше здоровье? — тетушка в последнее время все чаще жаловалась на различные недомогания, и господину Амати вместе с Мирой иногда приходилось в буквальном смысле ставить ее на ноги. — Вы подумали, как вы перенесете такую долгую дорогу, тетя Карита?
— О, когда со мной два таких прекрасных целителя, можно не бояться никаких дорожных трудностей! — энтузиазму, с которым тетушка это сказала, можно было позавидовать.
— Но… как же тогда…. — Мира поняла, что подыскивает отговорки, чтобы остаться в Тирту. С Тосем. И залилась краской.
Рука господина Амати дрогнула, сжав Мирины ладошки в дружеском пожатии.
— Мое дорогое дитя! Я не хотел говорить, но настоящая причина, из-за которой я собираюсь принять предложение Уннского университета, это эпидемия черной оспы в окрестностях города.
Пока информация о ней содержится в тайне, чтобы не вызвать панику, но все дети Ани, у кого есть возможность, съезжаются туда. Я не обременен обязанностями здесь, и потому полагаю, что мой дар не будет лишним там. Но я не ты, Мира. Твой дар гораздо больше моего. Ты могла бы многое сделать для тех, кто нуждается в помощи. Я надеюсь, тебе не надо напоминать, каковы симптомы черной оспы, и как от нее умирают?
— Не надо, — прошептала Мира. Симптомы черной оспы она помнила. И как от нее умирают, тоже. И то, и другое было ужасным. — Не надо. Я поеду. Разумеется, я поеду.
— И еще одно, — после некоторого молчания вдруг сказал господин Амати. — Я прошу тебя разрешить мне поставить тебе на время маячок.
— Что? — Мира так удивилась, что забыла возмутиться. Маячок был специальным заклинанием, которое иногда ставили на девушек-целительниц, чтобы оградить от неприятностей. В том случае, если на девушку совершалось нападение, либо она сама позволяла мужчине лишнее, маячок срабатывал, и на место быстро прибывала специальная команда, которая устраняла угрозу. Конечно, о маячке мало, кто знал из посторонних, обычно все списывали на случайные совпадения. В первую очередь его ставили самым привлекательным и общительным девушкам, Мире никогда не приходило в голову, что он может понадобиться ей. — Но зачем?