Снег
Шрифт:
В дверь постучали, и Ка был поражен, увидев перед собой Ипек.
— Я все время думаю о тебе, не могу уснуть, — сказала она, входя.
Ка сразу понял, что они будут любить друг друга до утра, не обращая внимания наТургут-бея. Иметь возможность обнимать Ипек, не испытывая до этого никакой боли от ожидания, — в это невозможно было поверить. Пока они были всю ночь близки, Ка понял, что существует некое место по ту сторону счастья и что ему самому не хватает его жизненного и любовного опыта, который был у него до того дня, чтобы чувствовать это пространство вне времени и вне страстной любви. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько спокойно.
В тот миг, когда она проснулась, они встретились взглядами и Ипек сказала:
— Я поговорю с отцом. Я поеду с тобой в Германию. Ка не мог уснуть. Он просматривал всю свою жизнь, словно счастливый фильм.
В городе раздался взрыв. Кровать, комната, отель внезапно покачнулись. Издалека послышались звуки пулеметных выстрелов. Снег, укрывший город, смягчал шум. Они прижались друг к другу и молча стали ждать.
Позже, когда они проснулись, звуки выстрелов уже прекратились. Ка два раза вставал из жаркой постели и курил, ощущая на влажной от пота коже холодный как лед воздух, идущий от окна. В голову не приходило ни одного стихотворения. Он был счастлив так, как никогда в жизни.
Утром он проснулся от стука в дверь. Ипек рядом не было. Он не мог вспомнить, когда уснул в последний раз, о чем они в последний раз разговаривали с ней, когда прекратились звуки выстрелов,
В дверях стоял Джавит, работавший на ресепшн. Он сказал, что в отель пришел какой-то офицер, который сообщил, что Сунай Заим приглашает Ка в штаб, и сейчас ждет его внизу. Ка не стал торопиться и побрился.
Пустые улицы Карса показались ему еще более чарующими и красивыми, чем вчера утром. В верхней части проспекта Ататюрка, в одном месте он увидел дом, где была разбита дверь, выбиты стекла и весь фасад был в дырах и выбоинах.
В швейном ателье Сунай сказал, что в том доме был проведен теракт с участием террориста-смертника.
— Бедняга додумался по ошибке войти не сюда, а в один из домов в верхней части города, — сказал он. — Его разорвало на части. До сих пор не смогли понять, кто он — исламист или из РПК?
Ка видел в Сунае проявление той детской черты, свойственной известным актерам, слишком всерьез воспринимать роли, которые они играют. Он побрился и выглядел чистым, свежим и бодрым.
— Мы поймали Ладживерта, — сказал он, глядя в глаза Ка.
Ка интуитивно захотелось спрятать радость, которую принесла ему эта весть, но это не укрылось от взгляда Суная.
— Он плохой человек, — сказал он. — Совершенно ясно, что это он приказал убить директора педагогического института. С одной стороны, он рассказывает всем, что против самоубийств, а с другой стороны, организовывает глупых, несчастных
Ка картинно покачал головой, словно они участвовали в какой-то пьесе.
— Моя задача в жизни вовсе не заключается в том, чтобы наказать этих преступников, радикалов и террористов, — сказал Сунай. — Есть пьеса, которую я мечтаю поставить уже много лет, и я сейчас здесь для этого. Есть один английский писатель по имени Томас Кид. Шекспир стащил своего «Гамлета» у него. Я открыл одну несправедливо забытую пьесу Кида под названием "Испанская трагедия". Эта пьеса о кровной обиде и кровной мести. Мы с Фундой уже пятнадцать лет ждем подходящего случая, чтобы сыграть ее.
Ка картинно поприветствовал Фунду Эсер, вошедшую в комнату, склонившись в три погибели, и увидел, что женщине, курившей сигарету через длинный мундштук, это понравилось. Ка даже не успел спросить, о чем пьеса, как муж с женой кратко рассказали о ней.
— Я упростил пьесу, чтобы она понравилась и была в назидание нашим людям, — сказал затем Сунай. — Когда мы будем ее играть завтра в Национальном театре, ее увидят зрители и весь Карс в прямой трансляции.
— Я бы тоже хотел посмотреть, — сказал Ка.
— Мы хотим, чтобы в пьесе играла и Кадифе… Фунда будет ее коварной соперницей… Кадифе выйдет на сцену с покрытой головой. А затем внезапно откроет перед всеми голову, восстав против глупых обычаев, ставших причиной кровной вражды. — Сунай сделал наигранное движение, словно с волнением скидывал с головы мнимый платок.
— Опять будут беспорядки! — сказал Ка.
— Об этом не беспокойся! Сейчас у нас есть военная сила.
— Да ведь и Кадифе не согласится, — сказал Ка.
— Мы знаем, что Кадифе влюблена в Ладживерта, — сказал Сунай. — Если Кадифе откроет голову, я сразу отпущу Ладживерта. Они вместе убегут куда-нибудь далеко и будут счастливы.
На лице Фунды Эсер появилось то покровительственное и нежное выражение, свойственное добросердечным тетушкам, радующимся за счастье сбежавших вместе молодых влюбленных из мелодраматических фильмов местного производства. Ка на какой-то миг представил себе, что женщина с той же любовью могла бы отнестись и к его отношениям с Ипек.
— И все же я сомневаюсь, что Кадифе сможет снять платок во время прямой трансляции, — сказал он потом.
— Мы подумали, что в создавшейся ситуации один ты сможешь ее убедить, — сказал Сунай. — Для нее заключить с нами сделку будет означать заключить сделку с самым большим дьяволом. Между тем она знает, что ты признаешь правоту девушек-самоубийц. И еще ты влюблен в ее старшую сестру.
— Нужно убедить не только Кадифе, но и Ладживерта. Но сначала нужно поговорить с Кадифе, — сказал Ка. Из головы у него никак не выходила простота и грубость фразы "И еще ты влюблен в ее сестру".
— Все это ты сделай так, как тебе хочется, — сказал Сунай. — Я предоставляю тебе различные полномочия и военную машину. Tы можешь заключить сделку и выдвинуть любые условия, как тебе хочется, от моего имени.
Наступило молчание. Сунай заметил, что Ка задумался.
— Я не хочу вмешиваться в это дело, — сказал Ка.