Все совершится только здесь.Умрешь ты полностью и весь.Твоя душа ни в ад, ни в райНе попадет, и не мечтай.Все совершится только тут,За эти несколько минут,В общенье с этими людьми.Меня ты правильно пойми.С так называемым ТворцомЛегко казаться мудрецом,Хотя, по правде, – нет его.Короче – нету ничего.И все-таки: Творец… душа…А жизнь сложна и хороша,Полна предчувствий и причуд,Хоть завершится только тут.
Мудрец из Монтаньолы
Герману Гессе,
автору «Игры в бисер».
Спокойна альпийская крепостьИ в дымке почти не видна.А в мире – такая нелепость! —Которое лето война.Осталось, как видно, немного,Чтоб рухнул весь божеский свет.Но поза индийского йога —Единственно верный ответ.Глядит на цветущую вишнюВ безмолвии вещем старик,И рядом с ним Шива и ВишнуГлядят на больной материк.Нужны ли защитники духа,Хранители древних даров,Коль скоро касается слухаЛишь пушек воинственный рев?Но старец глаза прикрываетИ долгим кивком мудрецаДает убедиться, что знаетО замысле тайном Творца.Пускай там земные сраженьяПроходят своим чередом…Служенье, служенье, служенье!Ты призван нездешним судом.
«В электричке стоящий в проходе…»
В электричке стоящий в проходе,Изучающий жизнь на бегу,Что я знаю об этом народе?Чем помочь его мыслям могу?Не представить, к примеру, как сложенЭтот розовый пенсионер,Но меж нами контакт невозможенПо причине хороших манер.Не узнать, почему эти двоеТак устало в окошко глядят.Что у них там случилось такое?Размышленье? Размолвка? Разлад?Не понять даже самую малостьИз увиденных мною окрест:И ребенка невинную шалость,И стареющей женщины жест.И поэтому в силу привычкиГоворю, как могу, о себе:– Пассажиры, – прошу, – электрички!Хоть в моей разберитесь судьбе.Я такой же случайный прохожий,Представитель трудящихся масс.Вот ладонь. Наши линии схожи.Вот стихи. Они тоже про вас.И, внимая им на поворотеИ в пространстве чертя полукруг,Может быть, вы себя узнаетеИ себе удивляетесь вдруг.
«Казалось бы, уже забыл…»
Казалось бы, уже забылТебя за давностью утраты.Умерен юношеский пылИ стерлись имена и даты.Казалось бы, ты далеко,Мы знать не знаем друг о друге.Но вот поди ж ты, как легкоПодняться вновь душевной вьюге!Девчонка, школьница, как ты —И некрасива, и красива,Твои далекие чертыСлучайным взглядом воскресила.Она взглянула, как тогда.Не знаю, что уж ей казалось?Моя давнишняя бедаЕе, по счастью, не касалась.Искала, может быть, ответ,Косясь и с кем-то там толкуя?..Но я-то прожил столько лет.Но я-то видел в ней другую.
«Прости, зверек неосторожный…»
Прости, зверек неосторожный,Попавший в сети хитреца!С какой улыбкой невозможнойТы сберегаешь честь лица,Скрываешь признаки испуга,Твоя ладонь слегка дрожит.Мы так опасны друг для друга,Что, может, вправду нам дружить?И, прикрываясь легким тономКоротких и случайных встреч,Быть верным всяческим законамИ долг беречь, и дом стеречь.
Записка
Напишу ему: «Здравствуй, потомок!Ты прости, что твой пра-пра-прадйдБыл по вашим понятьям подонокИ к тому же никчёмный поэт.Ты прости ему бедную лиру,И обман, и притворство его.Он хотел лишь понравиться мируИ повсюду играл своего.Среди русских считался он русским,Средь евреев казался еврей,Среди женщин был чуточку грустнымИ веселым средь старых друзей.В этом не было даже расчету,А скорее, позор да беда.Но по самому строгому счетуБыл чужим он везде и всегда.Поносили его и венчали,Улыбался он, скромен и мил.„В многой мудрости много печали“,—Повторять он частенько любил.Утомясь от борьбы постепенно,Стал он тих и покорен судьбе.Ну, а если сказать откровенно,—Он мечтал быть понятным тебе.Ты прости ему эту записку,Заготовленную наперед…Знаю я: наша встреча не близко.Холод времени пальцы сведет».
Детская сказка
Непонятно – где,Непонятно – как,На одной звездеЖил один дурак.Он не изучалКнижек мудрецов,Не видал начал,Не видал концов.Только ел да ел,Только спал да спал,Но однажды селИ во сне сказал:«Объясните мне,Для чего живу?Или я во сне,Или наяву?»Тут над ним как разВорон пролеталИ, скосивши глаз,Так ему сказал:«Я живу в трудеНесколько веков.Стало на звездеМного дураков.Видно, я отстал,Это верный знак…»«Долго ли я спал?»,—Говорит дурак.Он протер глаза,Голову поднял,Глянул в небеса,Звезды увидал.«Я не так уж глуп,—Проворчал дурак.—Вот звезда Дануб,Вот созвездье Рак.Вижу Южный Крест,Вижу Млечный Путь…Столько разных местЗнает кто-нибудь?»Ворон каркнул раз,Ворон каркнул дваИ, скосивши глаз,Он сказал слова:«Черен день-деньской,Страшен час суда.Где звезда тоской,Там близка беда».И, сказавши так,Дальше полетел.Ну, а наш дуракНа звезде сидел.Чтоб понять моральВ небо не смотри.Бесконечна даль.Истина внутри.
«Мертвые, мертвые…»
Мертвые, мертвые,совершенно мертвые людиПьют, смеются похабному анекдоту.Мертвые женщины носят мертвые грудиТак, словно выполняют общественную работу.Когда же я умер? Какую смертную датуПрикажете выгравировать на блестящей табличке?Мертвый мой голос, точно завернутый в вату,Не имена называет теперь, а клички.Мертвые лица склонились ко мне с участьем.Мертвым надеждам не суждено сбыться.Как?Вот это и называется счастьем?И ради этого стоит на миг продлиться?
«Обращаюсь к читателю…»
Обращаюсь к читателю,А читателя нет.Предан скоросшивателюМой словесный портрет.В тонких линиях абрисаНевесомый почти,Он – посланье без адреса,Кто-нибудь, да прочти!Не прошу снисхожденияЗа мое ремесло.Все мои заблуждения —Незаметное зло.Мой потомок с беспечностьюИх осудит, смеясь.Вот и будет мне с вечностьюДолгожданная связь.
«Даты жизни целой…»
Даты жизни целойВ строчки уложу.Вот еще незрелыйВам рукой машу.В горделивой позе,Точно чемпион,Неподвластный прозеНынешних времен.Вот уже умнееИ печальней взгляд.Что со мною? Старею.Возраст виноват.Кое-что усвоилИз простых манер.Понял, чту я стоилРаньше, например.Вот совсем уж скучный,Умудренный весь,Неблагополучный,Утерявший спесь,Слабый, виноватыйНапрочь, навсегда.Вот такие даты.Месяцы. Года.