Снежная роза
Шрифт:
Только когда я подхожу еще ближе, я слышу, что она говорит:
– Но почему мама это делает?
Следует молчание, а потом она говорит:
– Это не очень хорошо. Мне это не нравится.
Я быстро захожу в комнату и вижу, что она сидит по-турецки на полу. Рядом с ней Спаркни.
– С кем ты разговариваешь? – беззаботно спрашиваю я. – А! И что сейчас говорит Спаркни?
Хедер смотрит на меня снизу вверх, не двигаясь с места:
– Это не Спаркни. Это Мадам.
Меня охватывает невыразимый ужас, такой же я чувствовала
– Хедер, я не хочу, чтобы ты разговаривала с Мадам.
– Почему? Мадам – мой друг. И вообще, невежливо не отвечать, – замечает она. – Ты всегда говоришь, что я должна отвечать, когда ко мне обращаются.
– Нет. Не в этот раз. Ты должна меня слушаться, Хедер, понимаешь? Я серьезно говорю. Мадам может говорить плохие слова. Неправильные слова! Прогони Мадам!
– А если я не могу? – спрашивает Хедер, глаза у нее округлены. – А если Мадам не уйдет?
Я безмолвно смотрю на нее, неспособная понять, пугает ли ее такая перспектива или нет. У меня нет для нее ответов. Я понятия не имею, как запретить вымышленное присутствие.
Затем она пожимает плечами и говорит:
– Все в порядке, теперь мы одни. Мадам считает, что нет смысла оставаться, если ты злишься.
Она снова поворачивается к Спаркни, тихонько напевая, как будто ничего не случилось.
Внизу ко мне возвращается спокойствие. Мы с Хедер в гостиной. Я разгадываю кроссворд из старого сборника, пока рядом со мной остывает кружка кофе, а Хедер раскрашивает картинку, в то время как на планшете звучит аудиокнига. Я слушаю вполуха про приключения двух близнецов на морском берегу и раздумываю над кроссвордом. Мой телефон подает сигнал о текстовом сообщении. Это Каз. Она хочет позвонить. Я пишу, чтобы она позвонила через две минуты, и выхожу из дома, чтобы Хедер не слышала разговора.
– Как поживаешь, Кейт? – Голос у Каз тревожный и несчастный.
– Прекрасно, – весело отвечаю я. – Как нельзя лучше.
– О, Кейт. Как ты можешь такое говорить? – Ее голос дрожит.
– Успокойся. Я не всерьез.
– Здесь ужасно, – продолжает она. – Рори все время где-то поблизости. Похоже, он уверен, что я знаю, где ты.
Я вижу бледное солнце, опускающееся над промокшим садом. Воздух с приближением ночи становится холоднее.
– Что ты ему сказала?
– Ничего!
– А что он сказал?
– Он очень волнуется, Кейт.
– Он заявил, что я пропала. Я слышала по радио. Несомненно, он подключил к этому делу полицию.
– Он хочет, чтобы ты вернулась. Ты знаешь почему.
– Ради бога! – злобно говорю я. Внезапно меня охватывает ярость. – Мне просто нужно какое-то время для себя. Неужели я прошу так много?
– Но почему не сказать ему, если дело только в этом…
– Ты знаешь почему! Ты знаешь, что он сделал! Со мной! С нашей семьей! Со всеми, кто мне дорог… Бога ради, Каз, ты же знаешь…
– Но… – Она задыхается. –
Я сразу нажимаю на кнопку отбоя. Я не хочу этого слышать. Я отказываюсь это слышать.
Я допустила ошибку. Я не хочу больше разговаривать с Каз. Она не знает, где я. Она не знает моего вымышленного имени. Я прекрасно обойдусь без нее.
Мои руки трясутся. У меня дикое желание принять две таблетки и запить их глотком ледяного белого вина, которое стоит в холодильнике. Телефон почти сразу звонит снова, я прикладываю его к уху и выпаливаю:
– Забудь об этом, Каз. Я не хочу слышать про это дерьмо.
– Рейчел? – озадаченный голос в трубке.
– Что?
– Это Рейчел?
Этот голос мне знаком, но я сбита с толку. Затем я вспоминаю и заставляю себя говорить нормально:
– О да, прошу прощения, Элисон, я приняла вас за кое-кого другого.
– Ясно, – сухо говорит она. – Похоже, вы не очень-то довольны этой Каз, кем бы она ни была.
Я принужденно смеюсь.
– Да. Простите. Чем я могу вам помочь?
– Я просто хотела поинтересоваться, готов ли ваш доклад.
– Да… почти. Обследование я провела. Теперь напишу для вас доклад. Это срочно?
– Я особенно интересуюсь состоянием верхней части дома. Предыдущие владельцы ею мало пользовались, во всяком случае, не в последнее время. Было бы хорошо иметь представление о том, насколько этот этаж пригоден для жилья.
– Ладно. Но меня вполне устраивает жить внизу. На мой взгляд, этому этажу нет необходимости быть пригодным для жилья.
– Это хорошо, но я интересуюсь ради других.
– Других? – Я стискиваю телефон, и внутри у меня все сжимается. – Каких других?
– Возможно, у нас появятся еще хранители. Вряд ли вы в одиночку сможете присматривать за этим огромным домом, не так ли?
– Нет, нет. Я прекрасно справляюсь…
Она плавно продолжает:
– И это не позволяет вам свободно распоряжаться своим временем. А что, если вам захочется куда-нибудь съездить? Если в доме появятся другие люди, мы предпримем шаги, чтобы сохранить ваше личное пространство, не беспокойтесь об этом.
Я не отвечаю, в голове бешено вертятся мысли о присутствии в доме посторонних и о том, что это будет для меня значить.
Когда Элисон снова начинает говорить, в ее голосе слышится легкий холодок:
– Думаю, если вы перечитаете контракт, Рейчел, то обнаружите свое согласие с тем, что мы можем в любое время поселить в доме других людей.
Я ломаю мозги, но не могу вспомнить такой пункт.
– Хорошо…
– У вас есть право отказаться от контракта.
– О нет, нет. Все в порядке, – быстро говорю я. – Но вы меня заранее предупредите о чьем-то прибытии?
– Безусловно, мы постараемся. – Сейчас голос у Элисон чуть более теплый. – Однако если вы сможете предоставить мне этот доклад, я буду очень благодарна.