Снежный ком
Шрифт:
— У меня хомячки убежали…
— Как убежали? — удивился Павлик. — А триста сорок рублей за сотню?..
Я думал, что Павлик расстроится, начнет шуметь, возмущаться, назовет меня ротозеем, огорчится… Ничуть не бывало. Всего секунду подумав, он, спокойненько сказал:
— Ну и ладно! В воскресенье пойдем на Птичий рынок и новых купим. Держи!.. И он протянул мне «шоколадную» пластинку, наконец-то догадавшись, что мне тоже надо пожевать.
Я тут же отодрал яркую обертку и засунул жевательную резинку в рот. Большего блаженства, наверное, никто
— Папа мне уже обещал, — сказал я, — поехать в воскресенье на Птичий рынок «приобщиться к природе». Хочешь с нами?
— Конечно, хочу! — тут же согласился Павлик. — А без меня вы там и не приобщитесь. Я на Птичьем рынке каждое воскресенье бываю, все там знаю: и хомячков новых надо будет купить, и попугаев-неразлучников. Советую… Очень они красивые. Сидят себе в клетке, клювами щелкают, никуда не убегают…
Мне так захотелось увидеть попугайчиков Павлика, которых я не видел уже десять дней, что я не выдержал и сказал:
— У вас кто-нибудь дома есть?
— Мама дома. Зачем тебе?
— Наш ключ возьму, чтоб папу и маму не беспокоить…
Этот запасной ключ мы всегда оставляли у Бояринцевых «на всякий случай», если кто-нибудь из нашей семьи свой потеряет. И я, когда без приглашения шел к Павлику, всегда о нем вспоминал. Приду и скажу: «Здравствуйте, тетя Клара. Вам ключ наш не нужен?» Она улыбнется и скажет: «Нет, не нужен». — «Ну и мне, говорю, не нужен, пока обойдусь». И начинаем с Павликом смотреть его рыбок, попугаев, других животных. Все получается вполне прилично…
— Так и я могу тебе ключ отдать, — сказал Павлик. — Заодно и попугайчиков посмотришь.
Это было как раз то, что нужно, и мы, не откладывая дела в долгий ящик, отправились к Павлику.
Открыла нам дверь тетя Клара. Я как посмотрел на нее, так и замер: на тете Кларе был действительно фиолетовый парик.
Свои волосики у нее жиденькие, сосульками, вот она разные парики и покупает. Были у нее и черненькие, и желтые, и голубые, и зеленые, но такого — фиолетового, даже у нее еще не было.
— Нравится? — заметив мое удивление, спросила тетя Клара.
— Очень!..
Голос у меня от волнения получился хриплым.
— Ну, раздевайся, проходи… — очень ласково сказала тетя Клара и даже потрепала белой рукой в перстнях и кольцах меня по волосам.
И хоть мы с Павликом уже в пятый класс перешли, я нисколько не обиделся, что она обошлась со мной как с первоклашкой, потому что парик и правда был у нее необыкновенный: весь словно облитый слабыми фиолетовыми чернилами, а потом высушенный. На мужчин он действовал наверняка, «наповал»: так говорили о мужчинах между собой мама и тетя Клара, когда обсуждали сильные и слабые стороны какой-нибудь «тряпки».
— Слав! Ты что там застрял? Проходи! — крикнул Павлик.
Я вошел в его комнату.
Чего только там у него не было! Много раз я приходил к нему и каждый раз удивлялся заново. Никто Павлику не запрещал держать рыбок, птиц, белых мышей, морских свинок —
Я подошел к Павлику — он как раз стоял перед огромным аквариумом и смотрел на красавиц рыбок. Каких только гуппи и вуалехвостов здесь не было!
Со дна аквариума из кучки разноцветных, подсвеченных лампочкой камней поднимались зеленые водоросли. Рядом с ними быстро бежали кверху пузырьки воздуха. Этот воздух подавала в аквариум какая-то специальная машинка, которая тоже, наверное, немало стоила. А весь аквариум у Павлика — настоящее подводное царство. Так и казалось, что вот-вот выплывет из водорослей золотая рыбка и спросит человеческим голосом: «Чего тебе надобно, старче?» А по песчаному дну промаршируют тридцать три богатыря во главе с дядькой Черномором.
Павлик вылил в аквариум какую-то мутную жидкость. В воде появились малюсенькие рачки. Рыбки стали их хватать и отплывать в сторону… И тут я вспомнил, что пришел к Павлику смотреть не рыбок, а попугайчиков. Они как раз подняли в клетке такую возню, как будто хотели сказать: «Что же ты? Пришел смотреть, а не смотришь…»
Да… Павлику все разрешали… А вот мне почти ничего… Принесешь какого-нибудь зверя или папа купит: морскую свинку там, хомячка, живого кузнечика, — мама начинает меня и папу ругать: «Опять какую-то гадость притащили!», «Сюда нельзя: лак поцарапаете!», «А это — полированное!..», «Смотрите, уже обои забрызгали!», «Если не вы доставали, значит, можно пачкать?». И пойдет, и пойдет!..
— Мама! Мама! — закричал вдруг во весь голос Павлик. — Совсем я заморочился! Я же забыл тебе сказать! У Славиной мамы настоящие модные очки! Ей из Парижа прислали! Как у дикторов телевидения! Как у политических обозревателей!
Я даже не заметил, откуда появилась рядом с нами тетя Клара.
— Такие? — спросила она.
На носу у нее красовались большие очки, почти такие, как у мамы. «Почти», да не такие. Выходит, ее муж Жорка, то есть Георгий Иванович, все-таки привез их тете Кларе из Швейцарии, а моей маме сказал, что во всей Швейцарии больших очков в этот день не было.
— Что вы! — не подумав, ляпнул я неосторожно. — У моей мамы очки гораздо больше!..
В лице у тети Клары что-то дрогнуло.
— Ты, наверное, ошибаешься? Больше не может быть! — Она тут же сняла очки и повертела их перед собой.
— Гораздо больше! И красивее! — радостно сказал я и сразу почувствовал себя почти равным Павлику, потому что мамины очки были наверняка лучше. Но тут же подумал: «А с чего это я обрадовался? Поедет Георгий Иванович еще раз в Швейцарию и привезет тете Кларе очки, как два колеса от арбы!.. Мой-то папа за рубеж никуда не ездит!..»