Снежный ком
Шрифт:
Парни мои, работая на лесах, напомнили мне две другие фигуры, возникшие на моем пути всего несколько дней тому назад тоже на уровне третьего этажа, только не будущей школы, а строящегося универмага. «Слышь, парень, по этому следу больше не ходи», «Боря, не темни, ты же умный человек».
Видение мелькнуло и пропало. С этим тоже что-то надо было решать. Куликову я ничего не сказал о парнях, а, наверное, надо бы… Предпринимает ли что-нибудь сам начальник костановской милиции?
Целый день я строгал на электрорубанке бруски для оконных переплетов и впервые был доволен, что эта адская машина так воет во время работы: при всем желании не очень-то при ней поговоришь, да и разговаривать мне ни с кем не хотелось. Спасибо, дядя Миша расспросами не донимал. Так мы с ним и проиграли в молчанку до конца рабочего дня. Зато норму вдвое перевыполнили. Хоть это — слабое утешение, но все-таки…
Спать я отправился не к себе в палатку, а к Аполлинарии Васильевне на сеновал, втайне надеясь, что увижу у Фрола Лялю и поговорю с ней. Но Ляля, как я ни думал о ней и как я ее ни ждал, к Аполлинарии Васильевне не пришла. С горя я забрался на сеновал, устроил себе из тюля, который купила в магазине тетя Маша, «белый дом» от комаров и там вскоре уснул.
Разбудил меня стук в наружную дверь. Я высунул голову из своего логова и удивился: в щели сеновала вовсю лупило солнце, доносилось пение птиц, на росистом лужке, расчерченном длинными тенями от деревьев, блеяли овцы. Это значило, что пастух уже выгнал колхозное стадо. Глянул на часы — без пяти шесть. Для деревенских жителей — ясный день, для дачников — раннее утро.
На сеновале да еще на свежем воздухе так крепко спится, что я и не заметил, когда ночь прошла.
В наружную дверь дома снова громко постучали, раздался требовательный голос: «Хозяева, принимайте гостей!»
В летней комнате, где спали Фрол и тетя Маша, послышалась легкая перебранка: «Вечно ты назовешь полон дом своих дружков — ни времени, ни срока не знают, прутся спозаранку!» — это упрекала дядю Фрола за широту души тетя Маша.
— Вроде бы и не звал никого, — оправдывался дядя Фрол.
— Эй, хозяева! Довольно спать! Открывайте! — снова раздался удивительно знакомый бодрый голос.
— А чтоб тебя разорвало! Пойду гляну, кого там нелегкая принесла! — сказала тетя Маша и отправилась открывать дверь. Слышно было, как скрипели ступеньки под ее грузными шагами.
Меня разобрало любопытство: кто пришел в такую рань, еще и шумит, как у себя дома?
Я выбрался из сена, подошел к слуховому окну, открыл его, высунул голову наружу.
Внизу перед входной дверью стоял Тема в рыбацком плаще с поднятым капюшоном, в резиновых сапогах выше колен, держа в одной руке связку удочек, а в другой… А в другой у него висел на кукане огромный, по меньшей мере двухкилограммовый лещ.
Дверь открылась, вышла дородная и величественная тетя Маша в пестром халатике и домашних шлепанцах. Она окинула Тему подозрительным взглядом и, не сказав ему «здравствуй», спросила:
— А где же гости?
— А я тебе что, не гость? — обиженно спросил Тема.
— Да гость, гость, чтоб ты облупился! — согласилась с ним тетя Маша. — Носит тебя нелегкая! Сам не спишь и другим не даешь!.. Фрол Иванович! — крикнула она. — Иди! Тема к тебе в гости пришел!
— Видишь, какая ты, — не без тайного ехидства сказал Тема. — Я тебе с утра пораньше подарочек принес, а ты меня в дом не пускаешь.
В это время и дядя Фрол спустился с лестницы, выглянул из-за тети Маши и обомлел:
— Т… ты… Где?.. — только и вымолвил он и больше ничего уже не мог сказать. Я и на таком расстоянии увидел, что его вот-вот хватит удар.
— В реке… — с самым наивным видом ответил Тема.
Дядя Фрол не дал ему договорить.
— Будь ты хоть раз человеком, скажи прямо, где?
Тема молча поворачивал перед Фролом огромного со сковороду леща то одним, то другим боком и не торопился рассказывать, как и где он его поймал.
— Врешь ведь, не сам поймал! Ну сознайся, что не сам! — начал вдруг, чуть не плача, уговаривать Тему дядя Фрол.
— Вот тебе раз! Да ты что? Сам поймал! Всего час назад! Прямо с реки и к вам!
— Тогда почему не говоришь где! У зеленой куги на перекате?
— Ну да, на перекате…
— Вот и врешь! В жизни никто на перекате лещей не ловил, они глубину и спокойную воду любят. В зимовальной яме ты его поймал.
— А я что говорю? В зимовальной яме и поймал. Река большая, где хочешь, там и лови.
— А ну, покажи еще, — не выдержал дядя Фрол. — Эк чешуя-то у него! С трехкопеечную монету… Золотом отдает… Я таких лещей на крутое манное тесто ловил с подсолнечным маслом.
— Ну таких-то ты никогда не ловил! — спокойненько заметил Тема.
— Кто, я?
— Ну да, ты.
— Ладно, все равно не поверишь. Рассказывай, как он у тебя взял.
— Ну как? — охотно начал Тема. — Сначала закинул я на выползка, а он — ничего. Утро такое хорошее, ясное…
— Вот и врешь. С утра туман был.
— Так то с утра, а взял-то он на восходе. А ты не перебивай! Значит, сижу. Спать хочется, сам уже вроде как носом клюю и поплавок едва вижу. А поплавок у меня перовой, торчит и не колыхнется… Вдруг! — Тема сделал паузу. — Меня будто кто под руку подтолкнул. А поплавок-то так тихонечко повернулся, приподнялся и лег на бочок: «Все, думаю, хозяин берет!»
— Точно, лещевая поклевка! — подтвердил дядя Фрол.
— Ну вот, — продолжал Тема, — выждал я маленько и вижу, поплавок опять на дыбы встает, в небо указывает. Неужели, думаю, отошел? Уж изнервничался весь! Ан нет, не отошел, голубчик! Не отошел! Задробил, задробил и повел, и повел.
— Ну! — Не выдержал дядя Фрол.
— Я его р…раз! А сдвинуть с места не могу! Он, стервец, хвост лопатой загнул и уперся, ровно на якорь встал! Ну не пошевелишь! А потом как даст в глубину! Катушка — вз…з…з! Ручками по пальцам — брынь…нь! Леска, как струна, и с катушки ходом летит, удержать не могу.
— На тормоз надо!
— Так на тормозе! Трещит, как пулемет! Леска воду режет и к подсачку не дотянусь!.. Маша, Машенька! Куда же ты пошла? Я ведь этого леща вам в подарок принес, а у меня еще почти такой же есть!