Снежный ком
Шрифт:
Рассмотрел я и то, что Тема в первую минуту как будто обалдел, но уже в следующую начал соображать, как бы ему побыстрее удрать от Ляльки… Так что же такое там между ними происходит? А может быть, мне все это просто показалось и ничего особенного у них не случилось? И все-таки я был уверен, что какое-то важное объяснение между ними состоялось. И еще я увидел, как Тема показал в сторону магазина, дескать, ты меня подожди, а я сейчас вернусь, и чуть ли не бегом бросился от Ляльки к магазину.
Пора! Надо было и мне срочно бежать туда же. Так хорошо задуманный план насчет
Но со стороны стройки уже доносились звонкие девичьи голоса и нарастающий шум, как от приближающейся волны цунами. Вон уже на тропке к магазину появились девчонки из Лялькиной бригады, что-то ей оживленно сказали, и задумчивая, чем-то сильно расстроенная Лялька, поколебавшись с минуту, отправилась вслед за остальными. И тут я понял, что для девчонок важнее самых сильных переживаний, самых разрушительных сердечных потрясений эти самые, такие желанные и такие необходимые на все случаи жизни, безразмерные колготки.
Вполне понятно, что все эти мысли пришли мне, пока я летел сломя голову к магазину. Но как я ни мчался закоулками и огородами напрямик, в магазин вошел лишь после Темы и Ляльки, правда, к основному действию все-таки успел.
Здесь уже было полно девчат. Слышались недовольные голоса: «Есть ли колготки?» — «Да кто вам сказал?» — «Никогда тут ничего путного не купишь!» Из-за толпы девчонок я даже не определил: увидела ли меня Лялька? Но ее-то, а главное — Тему я очень даже хорошо видел.
Тема мгновенно понял, что его здесь ждут, и тут же оценил всю расстановку сил, главное, рассмотрел незнакомца — круглоголового коренастого мужчину, стоявшего у прилавка. Тема хотел было быстренько повернуть к выходу, но его уже увидела продавщица Даша.
— Товарищ Чернов! Товарищ Чернов! — крикнула она. — Пожалуйста, проходите! Вот ваши рубашки!
Я просто рот разинул, настолько быстро Тема из перепуганного зайца снова превратился в грозного льва, значительного и неуязвимого. Неторопливо протиснувшись к прилавку, он взял сверток, который протянула ему Даша, небрежно спросил:
— Сколько с меня?
Даша назвала сумму, Тема расплатился, и только после этого Атаманов показал ему свое удостоверение.
— Коллега? — с великолепной выдержкой несколько удивленным тоном спросил Тема. — Ну так здесь все в порядке, — добавил он, — я уже проверил…
— Тогда у нас, наверное, есть о чем поговорить? — спросил Атаманов.
Тема и тут выдержал роль. В раздумье он поднял брови, поиграл ими, не сразу ответил:
— Пожалуй…
Мне очень хотелось увидеть на его лице испуг и растерянность, хотя бы признаки тревоги. Ни черта подобного! Тема казался неуязвимым. Он все так же торжественно выплыл из магазина — сама невозмутимость — и даже что-то стал неторопливо втолковывать Атаманову, словно бы его поучал. Атаманов с любопытством его слушал.
Направились они вместе к почте, а сказать точнее — в отделение милиции к капитану Куликову. Вежливо пропуская друг друга вперед, скрылись в темном проеме двери.
Никто в магазине и внимания не обратил
Я уже решил, к собственному удовольствию, что мою скромную особу никто в этой сумятице не заметил, и собрался было так же «инкогнитой» ускользнуть домой, но не тут-то было. Словно из-под земли, рядом со мной на крыльце магазина появилась Лялька, и я от неожиданности даже отступил на шаг назад. Такой разъяренной я ее еще никогда не видел.
Что мне делать со своим лицом? Всегда на нем все написано! И сейчас я, наверное, с таким выражением смотрел вслед Теме, что Лялька тут же обо всем догадалась и выскочила из магазина меня убивать.
— Какая же ты гадина! Какая низкая, отвратительная гадина! — приблизившись чуть ли не вплотную, завопила она. — Ну что ты преследуешь меня? Что тебе нужно? Если бы ты знал, что ты наделал! Всю мою жизнь разрушил!..
Лялька слетела со ступенек и бросилась бегом в сторону общежития. А я, оглушенный и потрясенный, остался стоять на крыльце и далеко не сразу снова стал соображать, где я и что это со мной. Сориентировавшись наконец во времени и пространстве, я, не глядя по сторонам, медленно побрел в свое спасительное убежище — столярную мастерскую. Жизнь кончилась, любовь кончилась, осталась лишь боль и пустота…
Но и тут, оказывается, я еще не до конца испил чашу тяжких испытаний. Дорогу мне неожиданно преградила беленькая Люся. Глаза у нее были полные слез, губы мелко дрожали.
— Это ты все из-за своей противной Ляльки подстроил? Да? А сам нисколечко меня не любишь? Тогда и я тебя тоже не-на-ви-и-и-и-и-жу-жу-у-у!..
Люся разрыдалась.
Да что они, сговорились, что ли? Один раз потанцевал в клубе, да еще раз на работу проводил, и я уже обязан ее по гроб жизни любить! С ума можно сойти!
Ничего не ответив беленькой Люсе, я обошел ее по синусоиде, пересек открытое пространство и наконец-то нырнул в спасительный мир — свою столярную мастерскую.
Подойдя к окну и машинально отыскивая взглядом Ляльку на лесах строящейся школы, вместо нее я увидел пеструю Катю.
Она стояла на верхотуре и, поскольку обеденный перерыв кончился, как ни в чем не бывало выкладывала как раз ту торцовую стенку на уровне третьего этажа, на которой я в светлую июньскую ночь кровью своего сердца, а если сказать точнее, красным кирпичом по белому полю рассказал всему огромному миру о своей никому не нужной любви.
То, что Катю не задержала милиция, меня немного успокаивало, надолго ли? Ладно, хоть Катя ни о чем не подозревала: в задачу Клавдия Федоровича входило только засечь наш с нею разговор, запомнить марку часов, которые она предлагала, в подтверждение первого разговора у подъезда больницы. И все-таки мне было немного стыдно перед Катей: как-никак мы с нею — друзья по несчастью, оба такие неудалые в любви…
Но что мне Катя? Что мне Люся? Что мне все?.. Я теперь не кто-нибудь, а «низкая, отвратительная гадина», и нет мне в Лялькиных глазах ни оправдания, ни прощения!..