Снохождение

mso

19-й день 4-й Луны Всхода 810 Э. И.

Подпись,

стамп

Дайнэсваала терпеливо пробежалась по строкам. Нахмурилась.

— Эй, а что значит «супруга или содержца»? Почему сразу не прописать моего Таяши?

— Чтобы потом трудностей не было. Ты можешь развестись, Таяши может умереть или пропасть; короче, у тебя может быть другой лев. Если мать будет передавать дом по наследству, то ты его сможешь перенять; точнее, это сделает отец от имени матери, а Таяши, или другой лев, примет от твоего имени. Наверное, ты знаешь, что в Андарии львицы не могут самостоятельно вести дела с недвижимостью, кроме родовой передачи по наследству. Знаешь ведь?

— В общем, так лучше? — напряжённо хмурилась сестра.

— Да, так лучше.

— Спасибо, Миланэ.

— Не за что.

Вроде бы всё. Но просто так уходить Дайнэсваале было неудобно. Она продолжала сидеть на кровати, ёрзая и выглядывая в окно. Миланэ ж вернулась к разбору вещей.

— А что это такое? — спросила сестра, заметив амулет в руках Миланэ.

— Это? Да так, подарок…

— Дай погляжу.

С неохотцей Миланэ отдала его сестре.

— Странный он какой-то. Кто его подарил-то?

— Так, знакомые.

— Нет, странный всё-таки, — сказала Дайни, примеряя его на шею, — грубый очень. Такой разве что льву подойдёт. И где такое делают, где носят? — покачивалась она перед зеркалом.

Затем Дайнэсваала, наморщив нос, потрогала зубы на амулете, подняла его за кончик и поставила на кровать. Фыркнула:

— Не знаю, как ты, а я бы его вернула дарителю обратно. Он же такой грубый, куда в нём выйдешь?

— Вернула обратно? — подняла взор Миланэ.

— Да. Он больше льву идёт, наверное… И то. Не знаю.

Шумно дыша, дочь Сидны отошла к окну, обоими руками спёршись на подоконник. Взор выхватывал цветущий сад, небо, забор.

— А знаешь, ты права. Пожалуй, я его верну.

— Вот видишь, — заключила сестра, окончательно довольная сегодняшними победами. — Ладно, я пойду пока, подготовлю чего-нибудь для ужина. Ой, красивого дня, преподобная…

— Красивого дня, Дайнэсваала, — уверенным шагом вошла в комнату Арасси.

— Ну, я пошла.

Миланэ ждала, пока сестра сойдёт вниз; то же самое делала и подруга, заодно усаживаясь перед зеркалом. Когда шаги стихли, то Миланэ вздохнула.

— Что, приходила извиняться?

— Да, — бессовестно соврала Миланэ. Затем подошла к ней: — Мы едем в Айнансгард.

— Что? — Арасси застыла с кисточкой для тентуши в воздухе.

— Нам нужно в Айнансгард.

— Зачем? — опешила подруга, отставляя тентушь.

Миланэ взяла амулет с кровати и показала ей.

— Я отдам это…

— Кому?

— Сестре Хайдарра. Льва, с которым я спала по дороге в Сидну.

— Сестре? Зачем отдавать? — помотала головой Арасси

— Это амулет-оберег. Сестра дала ему на защиту и удачу, а он этого не знал.

— Почему не знал? — часто моргала подруга.

— Она ему не сказала.

— Почему?

— Так, Арасси. Нам нужно поехать.

Так. Это новость. Арасси постучала коготками.

— Мы ведь только прибыли. Мы ведь собирались у тебя погостить, — резонно отметила она.

— Я знаю. Верь: мне столь неловко перед тобою, Арасси, что хочется исчезнуть. Но я должна это сделать, пока не поздно.

— Пока… не поздно? Миланэ, ничего не могу понять. Что может опоздать, с чем мы должны поспешить?

— Арасси, внимай сюда: этот оберег нужно отдать родной сестре Хайдарра в Айнансгарде, чтобы она… чтобы она отдала амулет Хайдарру. Понимаешь?

Все эти неожиданности сбили Арасси с толку. Она взяла у Миланэ амулет, глядя на него с недоумением.

— Это просто вещь, Милани! Вещь северных варваров, брякушка, безделушка.

— Почему ты его перекидываешь с ладони в ладонь?

— Пальцы жжёт, — злостно ответила Арасси, злая на жгучую вещицу.

— Арасси, а почему он жжёт тебе пальцы?

— Откуда я знаю. Краденый, наверное, — отставила его.

Так-то всё стало довольно странно и беспричинно. Поездка никак не входила в планы.

— Ну а как ты найдёшь его сестру? — спросила Арасси и развела руками.

— Она — дисциплара Айнансгарда.

— А ты знаешь её имя?

Хвост Арасси нервно покачивался.

— Нет, но это не трудность. Не переживай, через Админу найдём.

— А почему не отдать Хайдарру лично, раз уж мы туда едем? Ты, наверно, знаешь, где он живёт?

— Он, скорее всего, уже уехал обратно на Восток.

— Ваал мой, с тобою, Миланэ, перед Приятием такое творится, что хоть рычи, хоть убегай…

— Арасси, поехали. Надо… Ты согласна?

— Будто у нас есть выбор.

Миланэ была бесконечно благодарна за это «у нас».

«Она самая лучшая, превосходная подруга», — подумалось.

— Тогда собираемся.

— Прямо сейчас? Да? Хорошо.

Миланэ сошла вниз; были опасения, что мать куда-то ушла, и как всегда, до самого вечера её не будет, но нет — она здесь, на кухне; одета обычно, для работы по хозяйству, только — о, странность! — сидит у стола, подперев подбородок ладонью, и смотрит в окно. Видеть маму незанятой в это время дня и в такой обстановке было столь неожиданным, что Миланэ изумлённо-испуганно окликнула её:

— Мама?

— Да, доченька?

Миланэ присела возле неё, притихнув. Смилана несколько мгновений смотрела ей прямо в глаза, а потом продолжила созерцать заоконные дали.

— Мам, я должна кое-что сказать. Мы…

— Я тоже должна кое-что сказать. Давно уже.

— Я вовсе не обижаюсь на Дайни. И мам, хочу вам оставить десять тысяч, так что вы сможете без труда…

— Что? Какие ещё десять тысяч? — аж оскалилась мать.

— Империалов, мам.

— Даже не вздумай, — решительный жест протеста.