Снохождение

mso

— Как с ним было, мама?

— Как с ним было? По-настоящему. Дико.

— Откуда он знал, что они задержатся? — спросила Миланэ, лишь чтобы спросить.

— Не знаю. А затем прошло два сезона, и родилась ты. Так и… вот так.

Что ж, вот так история.

— Ты его видела после этого?

— Нет. Нинталу на следующий день тоже уехал, как и мы.

— А как вы простились?

— Сказали друг другу «До свидания», правда, папа — ну, Далиан — спросил после этого, не плохо ли мне.

— Папа знает?

— Нет.

— А ты знаешь, где… Нинталу?

— Нет.

— Мам, давай узнаем о нём.

— Как?

— Я возьму Карру. Ещё на пропавших хороша мантика на крови, хотя… даже не знаю… пожалуй, Карра лучше… я сейчас приду.

Миланэ быстро вернулась со второго этажа вместе со знаками Карры-Аррам.

— У тебя есть какая-либо вещь от него? Что угодно, — осведомилась, севши обратно за стол.

— Откуда, что ты, — усмехнулась мама.

— Я его совсем не знаю, — призадумалась Миланэ, медленно тасуя знаки. — Так спрашивать Тиамат очень трудно. Разве кровь близкого родственника, но… Не знаешь его родственников?

— Милани, ты — его дочь, — сказала очевидную вещь Смилана.

— Ваал мой… Прости, мам. Просто это как гром среди ясного неба…

Миланэ быстро проколола себе сирной палец; мать в испуге ойкнула; это выглядит довольно страшновато, но на самом деле, при должной сноровке, почти не больно. Пару капель крови она просто капнула в ближайшую чашку, придвинув к себе, и поставила по центру стола. Стасовав, начала делать расклад знаков, каждый раз вытаскивая один из них, удерживая колоду над чашкой.

— Он жив. Относительно здоров, — первым делом заключила Миланэ.

— Таааак… — сказать, что матери стало любопытно — ничего не сказать. Она подалась вперёд.

— Он сейчас посреди воды. Много воды. Море. Он — мореход, — вытащила следующий знак Миланэ.

— Да-да, как-то так.

Миланэ сгребла знаки, что успела вытащить, вернула их в колоду, а потом вновь разложила, целых три.

— У него есть львица.

— Супруга?

— Нет. Они так, просто вместе. Моложе его.

— Вот как.

— Этот как-то не очень видно… А! Он из Хустру? Он — хустрианец?

— Да.

— Значит, я — наполовину хустрианка?

— Да.

— Ваал мой, а все в Сидне называют меня самой настоящей андарианкой… В пример ставят.

— Прости меня, Милани.

Наверное, дочери стоило сказать нечто вроде «я прощаю, мама» либо «спасибо, что теперь я это знаю», но вместо Миланэ прыснула.

— Мам, ну за что ты извиняешься? — дочь отставила Карру и чашку. — О, Ваал мой, значит я — совсем иная, чем мне думалось всю жизнь, — пригладила загривок.

— Иная, Милани. Ты иная. Потому я горжусь тобой. Именно поэтому ты стала Ашаи.

Добавила тихим-тихим шёпотом:

— Дочь Далиана не смогла бы стать Ашаи-Китрах.

Вдруг послышался шум шагов; они смолкли, и с улицы вовнутрь кухни зашёл отец. Увидел, что мать с дочерью сидят за столом с чайником и чашками, спросил:

— Что, чаёк попиваете?

— Хорошо, что не кровь, как ты говорил, — съязвила Смилана.

Миланэ знала, что мать с отцом, как и всякая супружеская пара, иногда любили разругаться. Но не всерьёз и никогда — надолго. Так, «чтобы ухо было востро», как любила пошутить мама.

— Кровь пить полезно, особенно свежую, — заметил отец.

— Ты втай уж сдулся-то?

— Я? А ты?

— Есть будешь?

— Ну давай…

Отец, довольный разрешением небольшого конфликта, ушёл ненадолго прочь.

— А что ты мне хотела сказать? — вдруг спросила мать, перетаскивая огромный чан.

— Мы едем в Айнсансгард.

========== Глава XV ==========

Глава XV

Миланэ боялась, что все эти пять утомительных и однообразных дней, пока они ехали в великий и самый первый дисципларий — Айнансгард, Арасси начнёт всё больше молчать и в её глазах будет таиться молчаливый укор. Но опасения оказались напрасны: было заметно, что подруга если и обиделась, то никак не выказывала этого, и дочь Андарии не чувствовала разобщения с нею.

Тем не менее, Миланэ замечала, что она никак не находила понимания для их поступка: посреди бела дня взять да уехать за четыреста с лишним льенов, чтобы отдать родной сестре какого-то льва, пусть и Ашаи, некий «оберег» явного варварского происхождения. Ашаи-Китрах не слишком превозносят ум и рациональное, по крайней мере, он у них сосуществует с остальными гранями души, но глупость, бессмысленные поступки и вздорство не могли найти доброго отклика в душе Арасси. Она некоторое время в самом благожелательном тоне пыталась убедить Миланэ, что делается какая-то ненужная глупость, усилия — напрасны, даже никчёмны; то та была, как обычно, несгибаемой.

«Деньги — ладно, патрон ей всучил целый мешок денег, это её дело, как с ними сходить с ума. Но сколько времени и усилий зазря! И это — перед Приятием…», — подумывала Арасси, забившись в угол дорогущего дилижанса и невидяще уставившись в окно.

Её душа сильно смягчилась, когда она вошла в Айнансгард и увидела главный стаамс — стремительный памятник зодчества потрясающей красоты и высоты.

Они, как водится, первым делом пошли в Админу; там Миланэ объяснила, что им нужна дисциплара — родная сестра льва Хайдарра, двадцати одного года отроду. Под такую скупую характеристику могли подпасть очень многие, и в Админе поинтересовались, не знают ли сиятельные ещё каких-либо примет той, которую нужно найти. Ваалу-Миланэ начала тереть уши ладонями, яростно пытаясь вспомнить, даже изгласила энграмму на возвращение утерянного и вспоминание забытого; но Ваалу-Арасси саркастично отметила, что изглашает она вовсе другую энграмму, а именно для быстрого засыпания и сна без сновидений. Сложно сказать, что надо делать, если забыла энграмму для вспоминания забытого — мда уж — и Миланэ, сдавшись, лишь добавила, что имя рода дисциплары может начинаться на «С».

Тяжело вздохнув, служители Админы отправились искать безвестную дисциплару в картотеке, ибо просьбы Ашаи, даже самые странные и трудные, надо выполнять. Вернулись служители необычно быстро, чего не ожидали ни Миланэ, ни, тем более, Арасси.

— Ваалу-Вивиана, из рода Слааров, двадцать один год от роду, у которой есть родной брат, дренгир Легаты…

— Да-да-да-да! — затараторила Миланэ. — Вивиана!

— Хорошо. Насколько дело срочное?

— Очень срочное и касается её брата.