Снохождение

mso

Ученицы кивнули.

Немного выждав, Миланэ сначала поглядела на Шаану, потом на Аратту, в поиске их взгляда; но теперь они смотрели прямо и вниз, как полагается.

У огромных дверей Зала Огня Сидны — никого. Это не случайность — так положено.

Ваалу-Миланэ без слов передала своим помощницам нехитрые вещи — её руки должны быть полностью свободны. Теперь она должна войти сама, далее невольно иметь помощниц; на этой тропе веры невозможно иметь помощниц.

«Сколько это шагов?», — помыслилось ей.

Надо пройти путь до Круга Трёх. Совершенное одиночество этого пути должно превратиться в одинокое совершенство.

Двумя руками она толкнула створы дверей; они поддались необычно легко, и тут можно даже заподозрить нечто знаковое, мистическое, сверхсущностное, словно бы сам Ваал приходит на помощь. Но на самом деле известно: с той стороны тихо-тихо помогают два служителя, которые потом как можно незаметнее прячутся, ибо Зал Огня должен быть пуст: лишь дисциплара и Круг Трёх, что начинает Приятие.

Оглядываться нельзя — таков обычай.

Зал Огня Сидны: он велик, он величествен, он прекрасен. Сидна стоит на земле семь сотен лет — достаточное время, чтобы зодчие создали достойное; этому Залу Огня всего ничего, лишь три сотни. Это колоннада, стремительные своды, пол гранита, высота нефа в два десятка львиных роста, ничего лишнего; огромные витражные окна, полутемень, светотень, холодные серые стены; величие Сунгов. Вот центральная дорожка — найсида, что ведёт к Чаше Ваала — великой чаше, в которой почти всегда горит огонь, зажжённый игнимарой.

Наверное, нет такой церемонии, как Приятие в своей целости, столь переполненной условностями и обычаями, которые нигде не прописаны, даже в Кодексе и многих иных книгах Ашаи, но почти обязательны к следованию, ибо так ты будешь «вести себя верно», согласно аамсуне.

В совершенно пустом Зале найсида вела к трем сёстрам; они находились возле Чаши. Около сотни шагов. Можно идти как хочешь: быстро или медленно; помня о формальностях походки или напрочь пренебрегая ими; с грустным или весёлым ликом; размахивая хвостом или поджав его; глядя вниз, глядя вверх, глядя прямо; как угодно. Нельзя лишь делать остановки в пути.

Она не раз слышала, что этот путь для многих Ашаи оказался чрезвычайно сложен. Многие сёстры утверждали, что лучше бы в начале Приятия было полно голов, а не только Круг Трёх — в одиночестве трудно идти. Нет, ничего подобного — Миланэ просто пошла, помня о походке Ашаи, которая должна быть свободна от скованности; эту скованность истравляют многолетними упражнениями. Теперь она очень хорошо поняла смысл многих церемоний. Они позволяют не размышлять, они позволяют отдаться течению. Она не думала о гибели, о страшных вещах, о том, что будет и что могло бы быть; она просто делала то, что должна, и это занимало всё сознание, не оставляя иного.

Шаги стучали в тишине.

Сёстры Круга внимательно наблюдали, как она приближается. Здесь нет правильного способа приближения, каждая ученица подходит по-своему. Круг Трёх должен увидеть в её походке и повадках то, что позволит принять одно важное решение.

В древнейшие времена ученица подходила к наставницам тогда, когда считала себя готовой. Конечно, теперь такого своеволия нет — много воды утекло со времён тех ярых Ашаи древности. Это превратилось в обычай: когда ученица приблизится на двадцать один шаг (не больше, не меньше) наставницы перестают наблюдать за нею и принимаются за беседу, которая должна выглядеть, как абсолютно непринуждённая (безусловно, каждое слово выверено). Полагается беседовать о Ваале, о вере, о чести, о величии Сунгов и тому подобных вещах (Круг Трёх, в подавляющем большинстве случаев состоящий из малознакомых, а то вообще незнакомых между собою сестёр, определяется с темой загодя).

Её глаза увидели, как сёстры отвернули взоры, а уши услыхали:

— Вне сомнений, сестрины: злая ирония, что Ашаи-Китрах во все времена приходилось пролетать между горой преданности Сунгам и пиком истинной веры.

— Мне не доводится видеть здесь разницы, сестра. Преданность Сунгам — истинная вера.

— И я не понимаю, отчего здесь надо пролетать. На этих высотах нужно жить.

К ним должно быть три шага. Три.

Миланэ свершила классическую остановку: на левой лапе нужно прервать движение, а потом перенести вес на правую, словно сделав шажок назад, левую несколько мгновений подержать в расслабленности, а потом принять нужную позу.

Она встала просто: лапы ровно, хвост долу, ладони сложены у живота.

Не только и не столько они изучали Миланэ, как она их. Им не предстояло сделать в жизни великого шага в пропасть, они лишь делают то, что должно; ей же, дочери Андарии, воспитаннице Сидны, надлежало переступить грань. Потому её чувства обострились, а взор обрёл остроту; пробудились силы, жила своей жизнью эмпатия.

Злая судьба должна быть последовательной. Если тебе в один ужасный вечер сказали, что выбор невелик — или сломать судьбу, или погибнуть из-за собственных глупомелких проступков, то ничего хорошего от жизни больше ждать нельзя. Но она оказалась саркастичной, а не последовательной. Нет бы дать в Круг Трёх каких-нибудь вздорных, спесивых и глупых сестрёнок во главе с наставницей, которую Миланэ совсем не любит, ну вот та же Ваалу-Миальси вполне бы сгодилась; нет, в её Круге Трёх собрались потрясающие сёстры: Ваалу-Верисса, старшая сестра, наставница игнимары, яркая львица возраста силы с вечной самоуверенной ухмылкой, которая, впрочем, очень ей шла; вторая сестра, судя по всему, из Криммау-Аммау, очень благородного вида; и третья сестра, в очень необычном пласисе — левая сторона черна, правая — бела, а глаза абсолютно порочны — таится в них злобная мудрость. Пласис этот — да, это на грани, почти эпатаж; но понравилось, что-то в этом есть.

Миланэ ранее и мечтать не могла о таком сильном Круге Трёх, эта троица сразу располагала к себе. Верисса — отличная наставница игнимары, которая не наставляла Миланэ, но они хорошо знали друг друга, как знаются между собою умелицы одного дела. Сестра из Криммау-Аммау, чувствовала Миланэ, принадлежала к тем, кто достоин уважения: сестра, которая многое знает, многое понимает, со многим смирилась и старается быть… старается быть. Кем именно являлась третья сестра, сказать было невозможно, но она точно непростая душа.

«Воистину, как жаль, что их усилия напрасны. А они этого не знают… Кровь моя, какая насмешка».

— Восславим Ваала, наставницы, — взгляд сквозь них, в никуда.

— Велик Ваал, ученица, — все три взора обратились к ней. Они будто «удивлены», обнаружив здесь Ваалу-Миланэ.

Небольшое молчание.

— Зачем ты пришла, ученица? — спрашивает Ваалу-Верисса.

— Ваал указал мне дорогу к Приятию.

— Назови свой номен, ученица.

— Ваалу-Миланэ-Белсарра, — ответила, чуть не сказав «…из рода Нарзаи».