Снохождение

mso

— Велики те, кто подходят к концу испытаний, — вторая сестра.

— Ведь Ваал поощряет смелость идущих, — третья сестра.

— У кого ты училась тропам Ашаи? — Ваалу-Верисса.

— У Сидны сестринства я имела честь обучаться, — отвечает Миланэ.

— Помнишь ли ты все заветы наставниц? — Верисса.

— Старалась внимать прилежно и сильно.

— Готова ли ты к испытаниям Приятия?

— Готова.

— Тогда не вижу сил, что могли бы преградить путь.

Наставницы переглянулись. Верисса чуть кивнула. Сейчас важный момент — должна зажечься игнимара, и её пламя должно добавиться к огню Чаши. Миланэ знала, что сейчас, в большинстве случаев, это делает сама ученица, но это не совсем согласуется с традицией: если по-настоящему, то они должны зажечь игнимару вместе, соединив ведущие ладони, что весьма и весьма непросто. Слабая игнимара — не редкость. Более того — норма. Поэтому, во избежание конфузов, традицией пренебрегали.

Но Миланэ стало понятно, что всё будет, как надо.

Верисса закатала рукава пласиса, её примеру последовали остальные. Миланэ протянула не одну, а две сложенные ладони, ибо у неё игнимара горит одинаково хорошо на любой руке. Заметила удивлённый, мелькнувший взгляд сестры из Криммау-Аммау. Наставницы приложили ладони к её протянутым рукам и чуть присели на одно колено.

Теперь самое сложное — их игнимара должна возжечься почти одновременно.

— Иас. Иас. Иас, — опытная Верисса сразу начала заговаривать простую энграмму для игнимары; каждое слово отдавалось колючей волной в затылке и спине, и эти волны уходили к рукам, затепляя их.

Ещё. Ещё. Милани с закрытыми глазами ощутила нестерпимый жар в ладонях, который внезапно прошёл.

Совместная игнимара нескольких Ашаи — чарующее зрелище. У каждой из них цвет пламени индивидуален, набор оттенков устанавливается ещё в отрочестве и почти не меняется до конца жизни; изменение цвета вообще считается очень сильным знаком, как правило, дурным. И в совместном возжжении цвета перемешиваются, ярко играют: доминирует то один, то другой. Пламя становится выше и ярче, достигая высотой в половину львиного роста.

Два… Три… Четыре… Пять…

Служители зажгли от их огня два маленьких церемониальных факела и, поднявшись по ступеням, окунули в горящую Чашу. Смысл в этом чисто символический — она и так пылала вовсю.

Восемь ударов сердца. Долго.

Они разомкнули ладони, огонь угас.

Сестра из Криммау-Аммау приложила цепко сложенные ладони ко лбу, неистово потирая их. Видимо, её мучил тот самый колючий, пренеприятнейший озноб после игнимары, от которого иногда просто спасу нет. Три львицы-служительницы подошли, держа широкие чаши с холодной водой — это хорошо помогает. Верисса, судя по всему, чувствовалась хорошо, сестре в черно-белом пласисе тоже было всё нипочём. Миланэ жгло и покалывало ладони, но терпимо. Сестра Криммау мучилась, но смочить ладони отказалась, и служительницы тихо удалились.

— Ваал дал нам знак, сёстры. Ладони этой ученицы несут пламя Ваала, потому она достойна испытаний, а испытания достойны её.

Первый отрезок строгой, ритуальной части — окончен.

— Очень хорошо, сестры, — начала Верисса. — Ваалу-Миланэ, позволь представить твой Круг Трёх, что зажёг звезду твоего Приятия. Меня ты знаешь. Это, — она указала на сестру из Криммау-Аммау, — Ваалу-Хильрара-Майная, наставница медицины и фармации в Криммау-Аммау, а ещё — добрая мантисса, особенно на крови. Это — Ваалу-Скади, сестра из Тобриана, которая не отказала в чести и прибыла свидетельствовать Приятия учениц, несмотря на занятость: Ваалу-Скади служит Сунгам, опекаясь самым большим в Империи приютом для душевнобольных, — Верисса вздохнула. — Я тебя знаю, Ваалу-Миланэ, как добрую дисциплару. Ваал осветит твой путь. Не имей страха. Скоро ты станешь сестрой.

Верисса сделала шажок назад, приглашая к слову остальных сестёр Круга.

Начала Хильрара:

— Плохо отплачивает наставнице та, которая всегда остаётся лишь ученицей, — голос её хорошо отточен, как и всех воспитанниц Криммау-Аммау. — Пришло и твоё время стать сестрой Ашаи-Китрах. Всё эти годы ты должна была чувствовать благодарность сестринству — так тебя учили. Но теперь мы хотим выразить благодарность тебе — ты пронесла свои знамёна через долгие годы, отдав детство и юность учению, — с этими словами Хильрара совершила книксен, и её примеру быстро последовали остальные сестры Круга. — Ты слушалась наставниц, ты служила Сунгам, ты не совершила проступков, — эти слова гулким эхом прозвучали в сознании Миланэ. — Сестринство благодарит тебя. Ты справишься.

Несмотря на очень простую речь, Хильрара сразу оставила неизгладимое впечатление. Здесь было главное — она не лицемерила.

Осталось слово для Скади.

Та внимательно, въедливо, чуть смешливо смотрела на неё. Необычной оказалась мимика: она была чуть преувеличенной. Сама Скади не была красивой в прямом смысле слова, но и не отталкивающей. Её пласис — Миланэ присмотерлась — оказался таки смелым эпатажем, но этот эпатаж смотрелся на ней натурально. Для чужого уха необычно и пугающе звучало место её служения, но здесь ничего удивительного: Ашаи в разы лучше выявляют больные и слабые души. Можно сказать, мастерство сестринства на этих угодьях не оставляет светским головам никаких шансов. Также Ашаи уверенно распознают симулянтов, а некоторые душевные расстройства лечатся методами Ашаи-Китрах очень хорошо. Более того, Ашаи-Китрах всю свою историю проявляют большой интерес к ненормальности, к душевным феноменам и отклонениям. Немудрено, ведь Ашаи не скрывают: основательница сестринства, Ваалу-Вирис, была душевнобольной.

Ашаи — не только дочери Сунгов и Ваала, но и больной умом львицы.

— Знание мира очень важно. Мы смотрим на мир вокруг себя, потому что так велено львиному роду — знать. Видишь ли, тронутые душой — это те, кому говорят, что они не видят того, что на самом деле видят, и не чувствуют того, что на самом деле чувствуют, из-за чего они окончательно трогаются умом. Их знание мира натыкается на препоны: оно не встречает понимания у остальных. Таков ужас. Потому призвание Ашаи — знать больше иных, понимать больше иных, а если Ашаи будет много прислушиваться к толпе, то тоже тронется. Дааа, ты ведь об этом знаешь, ведь знаешь. А то многие полагают: всё, что должна делать Ашаи — вести себя хорошо, согласно аамсуне. Так ли? Ой ли. Это мелочь. Аамсуна — важно, но это мелочь, внешнее. Важное у Ашаи: воля и знание.

Речь её оказалась путанной, но чрезвычайно уверенной.

— Что стоит на пути воли и знаний? — неотрывно смотрела она на Миланэ. — Первое: идольд львиного рода — все то, что обусловлено природой львиного разума и сознания. Второе: идольд пещеры — все те заблуждения и суеверия, что присущи отдельной душе. Третье: идольд рынка — влияние толпы. Четвертое: идольд театра — влияние балагана, который царит повсюду; повсюдное искривление истины, намеренное и ненамеренное, различными дурнями и паяцами. Пятое: идольд веры. И если первых четыре могут быть свержены Ашаи, то пятый для них свергнуть невозможно, ибо само назначение Ашаи-Китрах предполагает веру. И что же? Ашаи веру превращают в волю. Веру в то, что это так-то и так-то, мы превращаем в волю, чтобы оно стало так-то и так-то. А от воли рукой подать к силе. А от силы — к знанию. В этом величие сестринства — помни.

Краем глаза Миланэ старалась усмотреть, как именно отражаются такие речи на облике остальных двух сестёр.

Но те бесстрастны, как подобает.

Тем временем Скади ещё призадумалась.

— Можешь врать, иногда себе нужно врать — что таить, так есть, и так будет. Но душа твоя должна быть нелжива, — изрекла она и отпустила взгляд, дав знать, что речь окончена.

— Спасибо, сёстры, — кивнула Верисса и дотронулась к подбородку Миланэ. — Я не знаю подробностей твоего первого испытания. Нечасто, но такое бывает. Указано, что сегодня, после Круга Трёх, ты должна явиться в больницу Сидны, к наставнице Ваалу-Мирне. Указано, что к заходу солнца ты должна явиться в Аумлан, где начнётся твоё второе испытание. Там будешь пребывать, пока за тобой не придут для третьего испытания.