Снохождение

mso

Легата была сильна, как никогда. Она вершила великие победы на западных границах Империи, расширяя их. Тастас присваивал все победы, впрочем, всячески обхаживая воинов, позволяя им почти всё, и регулярно путешествуя по западу.

Это возымело великое действие на многих Сунгов.

Сестринство очутилось не только «в тени». Оно оказалось в настоящей опале. Многие Вестающие пошли на уступки действующей власти, роль сестринства в теневой стороне политики крайне умалилась, сёстры начали прогибаться. Казни и пытки при Тастасе стали обыденностью, нередко этой участи не могли избежать и предварительно разоблачённые (или изгнанные) Ашаи.

Кроме того, проявилась тяга Тастаса к вполне определённому роду насилия. Он, благочинно имевший в супругах двух патрицианских тихонь, обожал тащить на ложе или насиловать Ашаи, причём именно их и только их; причём он выворачивал всё так, что подобное всегда было обязательством Ашаи-Китрах, и не только по отношению к нему, но и к остальным Сунгам, в первую очередь — воинам. Учёные Марнского университета по его указу собрали доказательства, что-де в древности у Сунгов так было заведено: Ашаи должны всяко слушаться Руку Ваала и раздаваться Ему да воинам. С этой целью он особенно любил посещать дисципларии под благовидными предлогами.

Для дхааров настали несладкие времена (Тастас их ненавидел).

Казалось, Тастасу был уготован быстрый конец. Но не тут-то было.

Всеми в Империи овладел всеобщий страх выступить супротив и появилась наивная вера в то, что это просто «перемены» и «возврат к сильным нравам предков». Кроме того, победы Легаты убеждали Сунгов, особенно низшие слои, что «всё, как надо». Несогласных сестёр ставало всё меньше. Остальные либо молчаливо соглашались с положением дел и плыли по течению, либо полностью уходили от общественной жизни и заботились только о каждодневном.

Среди несогласных оказалась новая Высокая Мать, избранная впопыхах и в суматохе. Она во многом являлась креатурой самого Тастаса, который уже тогда успел глубоко пустить когти в дела Ашаи; тем не менее, она втихую примкнула (но не возглавила, что уже странность) к несогласным.

Сначала появилось множество планов по убийству Тастаса. Задача казалась сложной, но выполнимой, ибо убить льва, даже такого властного — не столь хитрое дело: все живые — смертны. Но дело оказалось много сложнее. Политические противники оказались разгромлены или пребывали в жалком состоянии. Криминальные круги боялись браться за сложнейшее дело и прямо утверждали, что при этом Правителе чувствуются вполне неплохо. На радикальных светских заговорщиков (которые должны существовать при таком тиране!) выйти не удалось, несмотря на мощнейшие связи сестринства. То ли они таились крайне глубоко, то ли их… просто не было. Недовольные патриции и сенаторы сразу шли на попятную при намёках на объединение усилий против Правителя. Все смельчаки находились либо на войне, обагряя славой себя и всех Сунгов, либо были казнены. Более того, Тастас быстро пронюхал, что Ашаи начали сплетать ему смерть. Поговаривали, что у него была личная мантисса, из числа предавших сестринство. Он знал, что Вестающие, в своём большинстве — против него, потому пользовался их услугами чрезвычайно осторожно. Отравить его оказалось делом невозможным: пищу готовили самые доверенные головы, и то он приступал к еде после нескольких проб; молодая Ашаи, попытавшаяся это проделать по поручению сестринства, была найдена убитой самым мучительным способом.

Удивительно, но Тастас не чувствовал себя загнанной серной, напротив, он наступал на сестринство; это обескураживало несогласных Ашаи-Китрах, они не понимали его уверенности. Он небезуспешно колол сестринство, как орех. После нескольких провалившихся покушений он не только не забился в угол, но начал ещё больше куражиться.

В невесёлых мемуарах тогдашних Ашаи писалось:

«Страшный сон. Книги Злой Памяти переполнены».

Именно в этот момент, на шестой год правления Тастаса, в истории Сунгов появляется Ваалу-Наамзира, воспитанница Криммау-Аммау. Классическое описание её внешности гласит, что она слыла привлекательной, небольшого роста, помеси тобрианской и сунгкомнаасской крови, слегка худощавой, с отличительной чертой — у неё всегда были чуть видны верхние клыки, что, вообще-то, считается недостатком в красоте; есть два её портрета, выполненные художниками ещё в дисципларии. Происходила она из обедневшего благородного рода. Приятие у неё было ранним даже по меркам тех времён — в двадцать лет, после чего она отправилась в маленький городишко на западе, Томст. Там стала Ашаи рода для магистра городка и отвечала почти за всё, ибо сестёр в городке оказалось всего две, считая её. Доподлинно известно, что она сочувствовала сопротивлению сестринства и была вполне осведомлена о ужасном положении во верховной власти Сунгов; тем не менее, как многие обычные Ашаи, ничего не могла поделать и продолжала жить дальше, не особо заботясь.

Всё круто изменилось, когда в несчастный Томст пожаловал Сам, Его Вечность, Правитель Сунгов, ведомых Ваалом, Длань Ваала, Вершитель Судеб Протекторатов и Доминатов, Завоеватель земель, Император Тастас. Наамзира узнала об этом заранее, за несколько дней. Одни говорят, что прознала мантикой, другие — что просто шла молва. Как бы там ни было, она загодя отдала единственного полуторагодовалого сына в надёжные руки, понимая, что пока Правитель будет в городе, то продыху никому не будет, в том числе и ей.

Тастас очень любил забавляться, приглашая различных низких положением Ашаи на завтраки, обеды, ужины или просто так; больше всего он любил это делать при путешествиях в Империи, ибо в Марне ему все надоели. Он мог вести с ними обходительные беседы; либо наоборот, пуститься в полный сарказм и всячески унижать. Он мог похвалить, мог и приказать изгнать из сестринства, что совершали его подхвостки, старшие сёстры при дворе, наспех собирая Круг Семи и придумывая повод. Конечно же, не обходилось без омерзительных сцен, непристойных намёков и насилия.

Так Ваалу-Наамзира попала к нему на ужин. Свидетели тех времён сообщают, что держалась она очень просто, словно пришла в гости к другу-лавочнику. Следуя своим прихотям, Тастас распорядился усадить её возле него и устроил нечто вроде допроса: кто такая? откуда родом? как тебе здесь? есть лев, любишь его? а что лучше — опиум или южный кррсагн? Наамзира не только не отступила, но вполне начала поддерживать диалог, и вскоре они разговорились. Потом Тастас приказал гостям веселиться дальше до полуночи (и не дай Ваал кто-то уйдёт раньше), а сам забрал с собой Наамзиру.

Ну, всем всё понятно, никто и ухом не повёл.

Уникальность истории Наамзиры была не только в том, что существовало множество свидетельств современников о тогдашних событиях. Она также вела записи; большинство из них пропало, но некоторые сохранились и вошли в общий свод, составленный исследователями и почитателями позднее, с названием «Триумф воли».

…Хотела убить его в тот вечер, далеко не отходя. Но сразу наткнулась на препятствие. Тастас очень бережётся, нельзя подступиться просто так. Сирну на входе в походный шатёр забирают (внимание: он никогда не спит в помещении в малых городах. Только форты, крепости, т. п.). В личных комнатах всегда десяток стражей. Вообще оказалось, что мою сирну на том ужине не забрали лишь по величайшему недоразумению, из-за этого, как позже я узнала, несколько стражей попали на каторгу…

Случилось неожиданное: Тастасу понравилась Наамзира, и он забрал её с собой.

Записи свидетельствуют о чрезвычайном присутствии духа у Наамзиры: рассуждала она спокойно и методично; понимала, что пока не пришло время, нужно быть как можно ближе к Тастасу, а это значило только одно: мастерское подыгрывание. Так и было. Тастас продолжал развлекаться, путешествуя по западу Империи, но Наамзира стала для него кем-то вроде фаворитки. Более того — советчицы. Она демонстрировала надменность по отношению к остальным Ашаи, пренебрежение и на пару с Тастасом издевалась над ними.