Снохождение

mso

«Я очень прошу льва понять одно: Амон — ни в чём не виновен. Если вы знаете кто он такой — а вы знаете, кто он такой — то он лишь выполнял приказы, а далее попал в такие сети, из которых не имел шансов выпутаться. Он — жертва сложных обстоятельств. Сделайте всё, чтобы отпустить его».

Миланэ продумывала свою речь. Она понятия не имела для кого. Но кто-то, в конце концов, возьмется за неё здесь, в Марне, и надо попытаться его убедить.

Марна… Да, вот так она и вернулась в этот город.

«Мне по-иному представлялось будущее», — усмехнулась она.

Сейчас они ехали по знакомой уже дороге. Позднее утро, приятная облачная погода. Дилижанс не стал заворачивать вглубь города, а продолжал ехать прямо, объезжая город с севера.

Она иначе представляла себе форт Фес. Воображение рисовало высокие неприступные стены на крутой горе, развевающийся флаг Империи на самом высоком шпиле, лязг подъемных цепей. По крайней мере, те форты, которые она успела увидеть в жизни, выглядели примерно так. А оказалось, что это толстенькое здание унылого вида у края довольно оживленной окраинной улицы.

— Приехали, — с каким-то довольством молвил старый сыскарь.

Он первым выскочил из дилижанса, за ним — молодой. Миланэ начала неспешно собирать вещи, которые успела разложить вокруг за время весьма долгой поездки.

Когда она вышла, то увидела, что её провожатые беседуют с неким представительным львом возле входа у форт; судя по одежде, тот был то ли из Надзора Веры, то ли из Палаты дел Ашаи-Китрах. Миланэ он показался знакомым, но она не особо разглядела, ибо пошла забирать свои котомки с задних ящиков дилижанса.

Затем с форта вышел лев, по облачению, очевидно — командир. Перебросившись несколькими словами со статным львом, он ушёл обратно. После этого её провожатые возвратились к дилижансу; молодой явно упал духом и вообще не смотрел на дочь Андарии, старый молвил в пустоту:

— А что я говорил, — и вздохнул. Потом взглянул на Миланэ, махнув рукой в сторону статного и представительного самца: — У этого льва дело к сиятельной. Прошу к нему.

— Но как же?.. — с недоуменным жестом Миланэ указала на форт. Она ведь уже приготовилась делать всё: убеждать, врать, брать вину на себя, спасать Амона, выкручиваться, ладить плохую ситуацию.

— Не смеем больше задерживать.

«Так, за меня решил взяться Надзор Веры?», — вскинула бровь Миланэ.

Всё может быть. Удивляться нечему.

Она взяла свои нехитрые пожитки и направилась ко льву.

К нему осталось шагов десять, и вдруг она узнала его. Да, тот самый Фрай из Палаты, который когда-то прибыл оградить от неприятностей после убийства негодяя, обидевшего Раттану.

— Оооо, кого видит мой счастливый взор, — засиял в улыбке лев и подскочил к ней. Он буквально заставил её бросить вещи на землю, поцеловал руку, закинул их в изящную двуколку, в которую была запряжена беспокойная лошадь. — Да здравствуют Сунги, благородная! Да будет мне позволено помочь… Раз-два. Прошу садиться возле меня.

Вдруг она поняла, и чувством Ашаи, и чувством самки, что ей улыбнулась судьба. Что-то произошло, пока неведомое, но это что-то — в её пользу. Нет, вряд ли за нею приехал Надзор; если бы он приехал к ней с настоящим намерением «заставить отвечать за слова и поступки», понимала Миланэ, то никто бы ей не целовал руки. Здесь имела место либо какая-то изощрённая, хитрая игра, либо же в дело вмешалась Палата, либо патрон, либо нечто совсем неизвестное, потому Миланэ вмиг пришла к выводу: для дела будет лучше всего, если она будет со львом сладкой, как мёд, и слушать всё, что он скажет.

Если судьба даёт шанс, за него нужно хвататься когтями.

— Сильного дня льву. Я помню наше знакомство, милый Фрай.

— А что я могу сказать? Его не забудешь. Но, полетел, негодяй!

— Ваалу-Миланэ рада снова видеть льва, хоть мы познакомились в грустных обстоятельствах, — сияла она, смахивая несуществующие пылинки с ушек.

— Да, повод был не самым приятным. Хотя должен сказать, что все мои коллеги, так сказать, крайне одобрительно отзывались о поступке честивой Ваалу-Миланэ.

— Отрадно, что лев решил меня забрать — до этого я пребывала не в лучшей компании, — Миланэ небрежно указала в сторону быстро удаляющегося форта. Потом легко и ненарочно спросила: — Но посмею поинтересоваться: куда именно?

— Благородная рада, что я её украл у этих плохишей? — захохотал Фрай и погнал лошадь ещё быстрее.

— Фрай стал для меня символом спасения от неприятностей.

Им вслед уже летели ругательства — двуколка заставляла всех метаться в стороны.

— Я могу стать каким угодно символом для блистательной, — лев, несмотря на бешеную скорость, ухитрился будто бы нечаянно провести рукой по её плечу; потом она продолжила путешествие по боку и остановилась у бёдра.

— Можем ехать поспокойней? — попросилась Миланэ.

— Конечно можем, — сказал Фрай, но скорость совершенно не убавилась.

Так прошло некоторое время, во время которого Миланэ натерпелась от этой жутколихой езды.

— Ваал мой, Фрай, прошусь: едем полегче.

— Раз сиятельная просит…

Ехать стали намного медленнее, как все.

— Ррррр! Мне нравится, когда всё быстро, ярко. Но если львица просит медленно… Я могу и мееедленн-но.

— Не сомневаюсь, Фрай, — откинулась она назад.

— Если Миланэ во мне не сомневается, то мы точно можем пой…

— Фрай, ну пожалуйста…

— Что?

— Лев скажет, куда едем?

Он посмотрел на неё, потом на дорогу, потом снова на неё. Далее речь зазвучала крайне витиевато и обтекаемо:

— Я в некотором роде знаком с обстоятельствами, с которыми столкнулась Ваалу-Миланэ. Вот не знаю подробностей — да и не смею спрашивать — но предполагаю, что сейчас, именно в эти мгновения, безупречной следовало находиться в определённом месте и проходить определённые, не самые приятные… эти самые… необходимые в таких случаях формальности. Тем не менее, безупречная едет сейчас со мной, а забрать безупречную мне было поручено руководством. Из этого следует, что некто очень влиятельный смог… так сказать… изменить ход событий и указать отвезти Ваалу-Миланэ иное, по моему мнению, куда более приятное место, чем форт Фес. Более того, предполагаю… Но, пошёл! …что солнечной сестре Ваалу-Миланэ известно, с кем и как она должна встретиться, а поэтому это не моё дело; а если не известно, то сказать прямо не могу, потому что, во-первых, преподобная увидит всё сама, во-вторых, мне указано не слишком распространяться о деле вообще.