Снохождение
Шрифт:
Прибытия дочери Андарии она, казалось, не заметила вообще.
Терпеливо постояв некоторое время, показавшееся весьма пристойно-продолжительным, Миланэ села на диванчик, подоткнув за спину побольше подушек и закинув лапу за лапу. Всё это время львица лежала, лишь пошевеливая пальцами в чаше, очень тихо напевая мелодию, и никак не обращала внимания на гостью сего дома. Заметив у неё на пальце кольцо сестринства, Миланэ сначала решила заговорить первой, но потом передумала, вздохнула и взяла со столика большую
— Мням-мням.
Миланэ перестала есть.
— Как, вкусно? — спросила львица.
— Да, — ответила дочь Андарии, опустив руку с грушей.
— Это выдает тебя с головой. Зачем церемониться? Бери, что хочется, а остальные — тьфу, и слова не достойны. Какая провинциальность.
Пришлось промолчать. Что тут скажешь?
— Такие, как ты, всегда мечтают что-то свершить, выбиться в свет, проявить себя. Награбастать побольше, побольше! Сожрать! — не слушала ответа львица.
— Я пришла сюда, чтобы выслушивать эти низкие оскорбления? — Миланэ оставила грушу на тарелке.
— А что? У тебя есть выбор? Может быть, да. Нужно же указать, где твоё место.
— Кто-то знает моё место лучше меня?
— Ты так не считаешь? Ты вот сможешь меня оскорбить? — взмахнула хвостом незнакомка, но неудачно — он попал прямо на стол и чуть не перевернул кубок. — Ты не сможешь.
— Я не мастерица оскорблений, — слегка развела руками Миланэ.
— Зато я знаю, на что ты мастерица. Ты — воровка. Ничто не оправдывает воровство, даже величайшая идея. Воровство и благородство души — несовместимые вещи. По крайней мере здесь, в моей голове, — львица постучала себя по лбу.
— Меня мало интересует мнение львицы. Пожалуй, мне пора.
— Оооой, не советую. Ты не в том положении, чтобы играть в обижалки.
— Меньше всего мне хочется слушать бессмыслицу. Престранно будет узнать, что меня позвали лишь ради этого.
— Оскорбление — это оценка. Чтобы оценивать, нужно иметь волю. Тот, кто оценивает — тот творит мир.
— У львицы есть ещё слова для меня? Или всё?
— Вообще-то, с тобой хотят поговорить.
— Я полагала, что это львица пригласила меня на разговор.
— Да прям. Больно надо.
Вдруг с противоположной стороны атриума раскрылись двери и зашуршали шаги.
Миланэ сразу признала в одной из них, старшей, Вестающую. Она была одета, как подобает старшим сёстрам-Ашаи (а все Вестающие, даже совсем молодые — старшие сестры), и держала в левой руке небольшое позолоченное зеркало, которое Вестающие используют во многих церемониях, как символ своей касты. В повседневности — и Миланэ хорошо знала это — они его не носят и даже недолюбливают, а посему спутать Вестающую с обычной сестриной весьма легко. Более того, в традициях Вестающих, у неё был венец с большими подвесками.
Вторая оказалась одета совсем по-домашнему, в простой бежевый хитон без изысков.
— Так-так, кто это у меня в гостях, — начала вторая. — Ваалу-Миланэ-Белсарра из рода Нарзаи, воспитанница Сидны, родом из Андарии, талантливая во многих служениях Ашаи-Китрах…
— Имеющая влиятельного патрона, — тут же добавила хамка, продолжающая нежиться на диване.
— Да, — кивнула львица в хитоне, усевшись слева от Миланэ.
Важная Вестающая продолжала стоять.
— И во… — хотела было добавить возлегающая, но её осекли:
— Аальзи, пожалуйста, дай и мне сказать.
— Аальзи?! — содрогнулась Миланэ от запоздалого узнавания.
Наконец-то она узнала возлегающую львицу. Знакомый голос, эти жесты! Подруга юности! Дружили они около года, будучи сталлами, и тогда ещё Миланэ не сошлась с Арасси. А потом, в один прекрасный день, её забрали из дисциплария Вестающие; это считалось великой честью. Они переписывались; но каждый раз ответы от Аальзи ставали всё короче и суше. А потом она и вовсе прекратила отписывать.
— Вы знакомы?
— В некотором роде. Когда-то. Были, — наконец, Аальзи встала с дивана и хлопнула в ладоши.
— Ах да, забыла, что ты когда-то была в Сидне, — небрежно махнула рукой львица в бежевом хитоне. Прибежавшим слугам молвила: — Заберите чашу и все эти штуки. Живей.
Миланэ всё это начало не то что бы надоедать, но раздражение появилось.
— С кем имею честь беседовать и по какому поводу приглашена?
Вместо хозяйки дома, к которой обращалась Миланэ, ей ответила Вестающая с зеркалом:
— Для тебя уже наверняка не тайна, что ты сейчас общаешься с Вестающими, ибо ты — умная львица и хорошая Ашаи-Китрах. Моё имя — Ваалу-Инлирамия, это — как ты поняла — Ваалу-Фрея, это — Ваалу-Аальзи. С тобой будет говорить Фрея. Можешь считать, что общаясь с ней, ты говоришь со всеми Вестающими мира вообще, ибо мы — едины, как семья. Теперь извини, мне пора. Желаю всего хорошего. До свидания.
Миланэ знала это имя. Инлирамия. Любая Ашаи-Китрах знает хотя бы одиннадцать самых важных Вестающих по именам, и это была одна из них. В таких случаях полагается встать и совершить жест почтения, но Миланэ даже не пошевелилась, лишь ответив:
— До свидания.
— Аальзи, что ты сидишь? — сказала Инлирамия. — Пойдём со мной.
— Э…
— Давай-давай.
Очевидно, Аальзи не смела ослушаться; зло поглядев на Миланэ, она быстро пошла вослед.
Стихло.
Дочь Андарии вдруг прыснула. Она никогда не предполагала, что снова встретит бывшую подругу в таких обстоятельствах, с этими глупыми нападками, да ещё с этой белой глиной на лице. Она всё меньше понимала, что творится в этом мире и чего нужно его обитателям.