Снохождение

mso

— Что ты видел, Хайдарр? — подняла бровь Миланэ и посмотрела на него глазком, написав первых три слова: «Истина в том…».

— В первую очередь расскажу о молодой Ашаи, которую однажды прислали к нам в легион. Э…

— Хайдарр, прости, должна попросить. Я — львица, я ни края уха не понимаю в военном деле, оружии и прочих подобных вещах. Я только стрелять из большого лука умею, и то не очень ладно.

— А… Нет проблем. Эй, начнём с того, что ты, наверное, по моему облачению и не поняла, кто я?

— Нет, прости.

— Я — примста-тригинмарр, помощник командира когорты, точнее, третьей когорты шестого строевого легиона Второго Восточного Домината.

— Предки, как грозно, — покачала она головой, повела ушками. — Так ты командуешь? Ты — дренгир?

— Верно, я не просто воин, а — дренгир. Видишь ли, прим-триги — дренгиры.

— Прим-триги? — спросила Миланэ, удивлённо заморгав.

Как раз закончила ещё три слова: «…что страх мешает…».

Хорошо быть самкой: можно делать несколько дел одновременно.

— Ну, это так, в Легате между собой говорят. Сокращениями. Прим-триг — примста-тригинмарр.

— Ясно.

— А легион — это около двух тысяч воинов.

— Ваал мой, так ты… лев… ты ими командуешь?

Миланэ даже озлилась на саму себя, но поделать с собою ничего не смогла. Она как-то помимо своей воли задала этот глупенький вопрос, играя-сверкая незнанием самки дел самцов; на самом деле понимала, что тот, кто командует двумя тысячами воинов, не будет ехать в дилижансе в пыльных сандалиях, засыпая на ходу. Кроме того, ей-то пришлось немного познакомиться с отличиями Имперской армии, она понимала, что примста-тригинмарр — это дренгир, командир, ведущий воин, который добровольно отдал жизнь воинству Сунгов, но командир маленький, небольшой. Он отличается от простых воинов, миллисов, он избрал военное дело как занятие в жизни.

— Нееет, — улыбнулся Хайдарр, — нет. Самое большее — сотней.

— Всё равно, вот что я скажу: это очень много.

— Может быть. Так вот, приехала молодая Ашаи в наш легион, прямо после дисциплария, вот как ты. Конечно, не в него, а в форт, где был и штаб, и жил командир легиона. Ну, чем занимаются Ашаи в армии? По крайней мере, чем должны заниматься? Готовить с лекарями побольше всяких мазей и припарок, жечь свечки, огоньки и факелы, вынюхивать ложь, придумать что-то любопытное на праздники и это… всё такое. Короче, отмучить годик-второй, да уехать с чистым сердцем. Она же сразу вцепилась в местные дела получше иной хищницы.

— В каком смысле?

— Первым делом она… это… она избавилась от нашего легата, льва с огромным опытом, умного, толкового, лишенного идиотского безрассудства да пламенной любви к делам Императора. Да, Ваалу-Мессали было её имя. Запиши это, запиши, да-да. Всё запиши. И про Императора запиши.

Несколько взмахов пером.

«…видеть её.». Каллиграфическое окончание предложения.

— Короче, мы тогда были на зимних квартирах в Мствааше. Она с ходу написала на него донос, это я точно знаю. Ещё эта Ваалу-Мессали хорошо знала, кто есть кто в нашем Втором Доминате. Знала, кому он неудобен, кто его не любит и вообще, куда как нажимать. Короче, через две луны у нас был новый командир, а старый куда-то уехал. Новы легатом стал помощник старого командира, Смул его звали; его сразу же повысили до миллиарра, естественно, к чему он оказался не готов. Мессали мгновенно прибрала его к лапам, заодно пинком разрушив семью. Ходил он за ней, как собака и исполнял все прихоти. Знаешь, вся такая, сестра-Ашаи, кровь Менаи, в общем — падайте ниц. Ну, чего сказать… Каждое утро Смул приказывал разводить огонь под огромным чаном, где раньше варили пиво. В этом чане она и купалась прямо во дворе форта, мол, ей хочется только под открытым небом. Перед этим пришлось надраивать этот чан до блеска.

— Фуй. Не может быть.

— Чего не может быть? — засмеялся Хайдарр, протянув к ней кружку.

Чокнулись.

— Так и было, — отпил. — Я тебе говорю.

— Но в чане из-под пива? Не верю.

— Тебя только это удивляет? — искренне захохотал Хайдарр. — Так его вычистили. Ездила она с ним повсюду, не с чаном конечно, а со Смулом, обожала чем-то покомандовать или дать какое-то указание. В лазарете корпуса её ни разу не видели. Но это всё ерунда, это так…

Фыркнув, дисциплара отмахнулась; он умолк, повисла тишина.

— Гнилой плод не смеет говорить, что дерево прогнило.

— Да хвост с ней. Не в ней дело, по большому счёту.

— А в ком? Или в чём?

Он ухмыльнулся. Миланэ почувствовала: тайна, недомолвка, сомнение, скрытность.

— Вот что ещё расскажу. Наш легион посетила Вестающая. И ты представь себе: её постоянно таскали в паланкине восемь дхааров, а мне поручили охранять всю эту кавалькаду, хотя у неё и своей охраны хватало. Я ходил за Вестающей, Мессали как хвост увязалась за Вестающей, а за своей любовницей Мессали бегал наш легат Смул. Жалкое, убогое зрелище. Посмеяться бы с балагана, но в итоге всё это стоило жизни многим из нас.

— В каком смысле? — нахмурилась Миланэ, чуть прижав ушки.

— В прямом, — отрешённо ответил Хайдарр. — Эта Вестающая, по слухам, ездила по легионам Второго Восточного не просто так: играла в какую-то свою игру. Она всячески склоняла легатов уйти в поход в Таамфанское ущелье.

— Зачем? И… как она может склонить, ведь командиры Легаты ещё кому-то подчиняются…

«Страха нет».

— Отстаивала чьи-то интересы. В Таамфанском есть золотые прииски. Золото под лапами валяется, хоть собирай. Это ущелье вместе с приисками отдали варварам-фландам десять лет назад. Ещё раз говорю: она отстаивала чьи-то интересы… Я не знаю, что Вестающая говорила командирам корпусов. Даже не знаю, она ли убедила главу Второго Восточного совершить этот поход, или это командиры выступили с инициативой. Я не понимаю, почему она не сделала этого в Марне, напрямую, в Регулате. Не знаю, не знаю…

— Хайдарр, что-то это всё так… притянуто за уши… — мордашка Миланэ стала хмурой, уши недоверчиво прижались, но потом просветлилась спокойствием понимания. — Вестающие — они одной лапой в иных мирах, им это не нужно. Полагаю, это совпадение.

— Может и так. Может, эти слухи — полная труха, а я просто полупьяный кретин. Короче, мы ушли в поход во Время Вод, когда там холодно, мокро и зябко, хорошо там перемёрзли, переболели, посражались. Ущелье мы взяли, прииски тоже. Потом дело дошло до Императора, ему не понравилось, что с нашими дорогими друзьями-фландами вышел скандал. Высочайше повелел отойти, мы и вернулись обратно, на те же зимние квартиры. И в нашем старом, добром форте нас ждала наша старая, добрая Мессали. Правда, незадача случилась: Смул в походе умер от огня в груди. Сильно промок, не спал два дня, слёг и как-то взял да ушёл в Нахейм.

Стукнул когтем по кружке.

— А нам запрещено об этом говорить. Знаешь это?

— Запрещено? Почему?

— Да. Всё, что ты сейчас услышала, может запросто сослужить, если хочешь упечь меня на долгую-долгую каторгу. Об этом холодном походе ведь мало кто знает. А кто знает, тот молчит.

— Моя душа скорбит с тобой, Хайдарр, — она мельком дотронулась до его ладони, — но здесь я не вижу никакой тени на наше сестринство. Хорошо, понимаю, я согласна: Мессали эта — не лучшая среди сестёр. Но вся история с Вестающей и с Мессали, как мне кажется, никак не связана со смертью твоих братьев по оружию.