Снохождение
Шрифт:
— Спасибо.
Она снова взяла дощечку и перо, а чернильницу придвинула поближе к краешку стола; в комнате не холодно, но и не очень-то тепло — время уже близилось к полночи, а потому есть выбор: мёрзнуть дальше либо возложить лапы на кровать и разлечься. Чуть подумав, Миланэ выбрала второе. Сколько можно сидеть-то? Формальности и приличия соблюдать стоит, конечно, но он и так уже сидит у неё много дольше, чем полагается, так что ханжиться поздно да незачем.
Ну не идёт он прочь, что поделать. Что же мне, мёрзнуть что ли? И чего ради?
Хайдарр усердно делал вид, что его очень интересует поверхность стола.
— Строго у вас там, в дисциплариях? — внезапно спросил он, всё ещё не глядя на неё.
— Когда как, — шевельнула Миланэ хвостом. — В зависимости, что ты видишь в слове «строго».
— Имел в виду, трудно ли, это всё… Как оно — быть Ашаи?
— А вот спрошу: как оно — быть воином?
Вдруг Миланэ поняла, что не может не сотворить какой-то игривости; что она просто просится наружу, вырывается. И, вопросив, дотронулась к его плечу нему коготками лапы. Хайдарр тут же посмотрел на неё, Миланэ сразу-снова испугалась и чуть пожалела об этом.
— Иногда кажется, что ты проклят. А иногда кажется, что живёшь совсем не зря.
— Так и у нас. Всё то же.
— Выходит, судьбы у нас разные, но чувства одни. Странно, что львы не могут быть, ха-ха-х, братьями-Ашаи, — Хайдарр начал перебирать в руках все предметы, что мог найти на столике, по одному; и, чуть потрогав, отбрасывал их с презрением к вещам мира.
— Откуда у вас, глупышей наших, взять понимание? — молвила Миланэ со странной, серьёзной улыбкой.
— Как откуда? — резко, с вызовом возразил лев. — Ты глянь: все учёные — почти сплошь львы. Как что придумать, что смастерить — так это к нам, самцам.
— О да, аргумент, — так же улыбалась Миланэ.
— А что? Разбавили бы немного вашу империю самок. Глядишь, и вам было бы… — улыбнулся он и вдруг по-хозяйски придвинул стул поближе к ней, — …веселее.
— Нам и так не скучно. За наше сестринство?
— За ваше сестринство, — мгновенно согласился Хайдарр.
Залпом осушил кружку. А вот Миланэ не будет повторять его трюка, ни в коем случае.
— Миланэ, ты за своих сестёр — и не до дна? — подняв голову, старался он подглядеть в её кружку.
— Хайдарр, скажу вот что: я — всё, — она укрыла от него кружку, ведь там было ещё больше половины.
— Нечестно, — погрозился он, постучав когтем по столу. — Когда ты будешь сдавать меня в надзираловку, то я обязательно упомяну об этом. Глядишь, и помилуют. «Она не хотела пить до дна за своё сестринство!», — вот так я запою.
— Даже так. Хм. Тогда не дам тебе никаких шансов.
Покачала лапкой, хвост изумительным полукольцом обвился вокруг лодыжки и бессильно упал.
— Не дам, Хайдарр, — повторилась.
— Не дашь? — спокойно переспросил он, потирая ладонью большой палец.
— Нет.
И тут же испила всё вино из кружки.
— Ничего ты им не скажешь, ибо нечего будет говорить.
— Эх, я пропал. Так что, говоришь, сёстрам-Ашаи львы не нужны?
— Сёстрам-Ашаи львы нужны. Не нужны нам, пффф, братья. Фуй.
— Чегой-то так жестоко? Вдруг найдётся какой-нибудь левчина, тончайшая душа, который захочет познать Ваала, всё такое.
— А я скажу, чем это закончится, — закивала Миланэ, и в её глазах на миг блеснул огненный хаос. — Потому что такое уже было.
— В смысле?
— Сейчас расскажу.
«Что тебе «истинность»? Ты гляди на…».
Широкие, свободные росчерки. Что это они у меня такие большие, вольные? Что-то рука разошлась сама, непослушная. Ей стало чуть стыдно, что она преступница, она преступает нечто, вершит своё маленькое преступление, сплетая вокруг него свои нежные тени; преступница-отступница.
— Где-то семьсот лет назад, даже больше, когда только появились дисципларии, а сестринство Империи было молодым, в Империи ровно двадцать два года существовали так называемые «верные сыновья Ваала». Твои уши что-то слыхали об этом?
— Не, первый раз слышу, — ответил Хайдарр, и судя по всему, он действительно этого не знал. Миланэ не удивилась: в классической, общей истории Сунгов это не упоминается.
— Так вот, — вытянула Миланэ левую лапку, ту самую, что ближе к нему, и он пристально наблюдал за этим движением, — эти сыновья были намеренно и открыто созданы властями Империи с разрешения Тассая Первого. Они создавались из всех желающих, кто умом, в копошении разума, старался постичь природу Ваала, а таких набралось немало. Различные учёные, мечтатели и просто дураки, желающие статуса и величия — предполагалось, что они станут самцовой стороной служения Ваалу, будут умственно изучать веру Сунгов, распространять свои измышления среди публики и заодно вести некоторые общие ритуалы. Ашаи-Китрах в то время было сравнительно немного, дисципларии были юными, и сестёр нигде не хватало. Впрочем, их и сейчас нигде не хватает.
— Ашаи не были против?
— Кто ж спрашивал? Мы не можем указывать Сунгам, как относиться к Ваалу и как его чтить, — она беспечно болтала правой лапой. — И никогда не могли. Империя посчитала, что это в её интересах, Сунги так посчитали. Как мы могли возражать? Мы тоже дочери Сунгов, зачем нам идти против общей воли?
— Но выразить мнение могли?
— Мнения выражались, конечно. Но в среде Ашаи не принято особо кого-то критиковать, — сказала Миланэ, и тайно устыдилась своих слов, — а принято смотреть за собой.
Маленькая, злая неправда.
То ли он был вовсю поглощён рассказом, и не желал упустить ни единого слова, то ли ему стало неудобно на стуле, то ли он просто решил сменить положение тела, но как-то вдруг оказался-очутился возле её лап, усевшись на кровати, не рядом, но и не очень уж-то далеко. Заодно Хайдарр подлил себе вина, не слишком много, соблюдая меру, но щедрой рукой налил для Миланэ, и протянул ей.
— Может показаться, что эти сыновья вынырнули из ниоткуда, — взяла она тяжёлую кружку, — соткались из чистого воздуха. Айна, это не так, нет-нет. На самом деле, уже до этого около сотни лет существовала эдакая группа любителей-почитателей всего таинственного и вероподобного. Она не особо распространялась о своей деятельности, была своего рода полутайным сборищем, о котором, тем не менее, многие знали. В неё входили некоторые высокие чины. Может, именно это поспоство… поспосбо… ой… поспособствовало, прости, выходу сыновей Ваала из тьмы тайности на яркий свет дней Сунгов. Поэтому сыновья не пришли в общество с пустыми руками — у них уже было время на устройство своих правил, своего уклада, у них создалась своя организация и силы. То есть, начали они на твёрдой почве.