Снохождение

mso

Лишь представив, как могло всё обернуться, потеряй она письмо патрона навсегда, то мелкая дрожь прошла вдоль спины. Присев возле неизвестной наставницы и маленькой ученицы-найси, которые всё ещё сидели здесь, Миланэ несколько раз повернула письмо в руке, бессмысленно осматривая личную печать её патрона. Хильзари присела рядом. Вопросов она не задавала, но ответов явно ожидала.

— В Марне… мне предложил патронат сенатор Тансарр из рода Сайстиллари, — сказала наконец Миланэ, понимая, что длинное молчание будет глупым и невежливым жестом: потакать себе в эмоциях можно лишь до определённой черты.

Наставница засуетилась, навострив уши:

— О небо, неужели? — и даже схватила ученицу за локоть.

— Вот… — как молчаливое свидетельство, протянула письмо Миланэ.

Не взяв его, Хильзари обрадовалась:

— Ваал мой, Миланэ! Как я рада за тебя! Вот и хорошо, вот прекрасно.

Чувствовалось, что она действительно рада.

— Моя наставница, судьба сделала мне необычный дар. Как я с ним встретилась — это долгая история, во многом необычная…

— Это ты потом расскажешь, успеется, — собралась с какими-то мыслями Хильзари и стала торопиться ещё пуще прежнего. Но теперь её торопливость избавилась от волнения: понимая, что хорошая ученица неожиданно заимела патрона в Марне, она обрадовалась тому, что той не придётся несколько молодых лет влачить трудное, полное вызовов для прочности духа служение, сопряжённое со смертью и риском гибели. Новость настолько облегчила душу, что она даже не особо успела заинтересоваться, как и почему так случилось, ведь учениц весьма-весьма редко берут под крыло патроната.

Она встала, всем своим видом показывая: «Пошли к амарах!».

Тем временем Миланэ, на радостях, решила поделиться добрым настроением с маленькой найси, которая совершенно пригорюнилась, прижав уши. Её наставница (по одежде, виду и манерам — юнианка) не совершала попыток утешить ученицу: то ли она глубоко думала о своём, то ли считала это лишним, то ли бросила пытаться. Было неизвестно, кого и зачем они здесь ждали, если ждали вообще.

— Всё будет хорошо, — молвила Миланэ.

Маленькая Ашаи, чуть больше десятка лет от роду, но уже с непростым взглядом, ответила с укором, даже вызовом:

— Легко говорить.

— Намарси, извинись, — негромко сказала ей наставница, не переменив позы, не бросив взгляда.

— Не стоит… Не стоит. Слова ничего не стоят, направду. Лишь поступки, — сказала Миланэ, вставая.

— Пусть слышащая Ваала меня простит, — ученица-найси тут же исполнила указание своей наставницы, неумело совершив жест извинения, причём сделав его сидя, а для него полагается встать.

Хильзари не вмешивалась, ибо ей было некогда — она пошла на мгновение перекинуться парой слов со служащими Админы.

— Я не злюсь на тебя, — бесхитростно сказала дочь Андарии.

— Меня не хотят принять к вам в Сидну, — вдруг подняла взгляд найси, и они встретились душами с Миланэ.

— Не печалься, ты ведь останешься львицей-Ашаи.

— «Плохие способности к игнимаре» — вот как сказали, — заметила наставница, при этом весьма вульгарно почесав шею.

— Со временем они могут выявиться, не отчаивайся, — терпеливо молвила Миланэ для найси. — Опускать хвост — самое простое.

— Зачем нужны эти глупые фокусы с огнём? — без вопрошания возгласила найси. — И кому?

Миланэ никогда не слыхала, чтобы кто-то из Ашаи, будь-то дитя или старая львица, так относился к игнимаре. Почти все воспринимали её, как удивительнейшую вещь, как великий дар. И тут — на тебе.

— Как же… Огонь Ваала нужен… — растерялась Миланэ, быстро перекидывая взгляд то на неё, то на наставницу.

— Нужен, конечно: чтобы Совершеннолетие пройти, и Приятие тоже, — смело сказала найси, даже не дрогнув, то ли по детской глупости, то ли по несмышленой отваге.

— Неудивительно, что с таким отношением ты не прошла Круг Трёх, — укорительно отметила Ваалу-Миланэ, покачав головой с печалью и укором.

Круг Трёх Сестёр в данном случае обозначал трёх наставниц дисциплария, которые принимали решение о принятии либо непринятии ученицы-найси на обучение в дисципларий. И совершенно ясно, рассудила Миланэ, что с таким, можно сказать, «подходом» к игнимаре — одному из главных даров Ашаи-Китрах — нечего даже и приходить в дисципларий.

— Метрика найси, можно забрать, пожалуйста! — отозвались служащие Админы.

Наставница встала, как и ученица.

— Прошу нас извинить, — бросила наставница и обратилась к воспитаннице: — Пойдём.

Найси, самостоятельная, ушла брать свои бумаги, а Миланэ остановила юнианку:

— Пусть видящая Ваала погодит. Можно кое-что спросить?

— Слышащая Ваала да пусть спрашивает, — с тонко скрытой иронией молвила Ашаи-юнианка; тем не менее, это ничуть не ускользнуло от внимательного чувства Миланэ.

— Ясно, что она не смогла войти в дисципларий с таким отношением к игнимаре. И у неё не так много шансов на Совершеннолетии, если ничего не переменится. Почему видящая Ваала не объяснит ей это?

«Если ей не нравится игнимара, так пусть хоть соврёт. Судьба ведь на кону, судьба!», — не понимала Миланэ.

— Прошу меня извинить, — равнодушно сказала та.

Но сделав шаг, она остановилась; вполоборота, глядя через плечо и вниз, наставница тихо молвила:

— Она ещё не умеет себе врать. В отличие от нас. Возможно, когда-нибудь ты поймёшь, львица сильной игнимары.

«Какая хорошая эмпатия», — только и подумала дочь Андарии. Не всякая Ашаи может вот так, сходу, определить дар к огню Ваала.

Тем временем возвратилась маленькая Ашаи-Китрах; она и Миланэ встретились взглядами, и что-то такое вечно-предвечное проскочило между ними; поразительно, но почувствовали они это одновременно, несмотря на огромную разницу в возрасте-опыте. Миланэ держала своё столь ценное письмо, маленькая Намарси обняла у груди свою бесценную метрику, свидетельство рождения.

— Будь охотна, маленькая ученица, — Миланэ показалось, что негромкие слова произнесла совсем не она, а некто через неё.

— Пойдём же, Миланэ, — помахала рукой Хильзари. — А то не успеем.