Снохождение
Шрифт:
Взяла тяжёлый стамп, примерилась и свершила сильный оттиск красным чернилом-киноварью. Львица, кифара, плектр.
Документ выставила перед собой и буднично зачитала:
— Кража огромной суммы в размере семнадцать тысяч восемьсот империалов золотом, угроза расправой львице сестринства Ашаи-Китрах, хула на дух Сунгов, сквернословие на сестринство, явное знакомство с нечестивыми взглядами на веру, попытка к бегству, попытка поджога помещения стражи путём опрокидывания чаши с огнём на бумаги. Всему я, Ваалу-Миланэ-Белсарра из рода Нарзаи, Сидны дисциплара, была верным свидетелем. Явные преступные склонности и опасность для всех верных граждан Империи. Прошу рассмотреть вышеизложенное согласно законов Империи и верным способом отсечь сего топтателя законов и нравов Сунгов от всякой жизни в добром обществе.
— Грязная лживая тварь! Я только украл деньги, я ничего не хулил и не жёг! — яростно встал Райнар, но тут же получил удар под дых и осел.
Миланэ вздрогнула от такого насилия, взмахнула первому стражу, мол, не бей, оставь.
— А я что говорила. Натурально, сквернословие, — так закивала.
Обращение она положила на стол главы стражи; маленьким, незаметным кивком головы позвала того за собой. Вор и первый страж остались наедине, а Миланэ с главой стражи вышли в коридор и начали направляться к свету выхода; но тут она остановилась сама, остановился и он. Прежде чем говорить, выдержала небольшой миг.
— Там совсем другое написано.
— Пусть сиятельная простит, не совсем пойму…
— Только не говорите правды, предавая его позже суду, — Миланэ смотрела на него, играя серебряным кольцом на безымянном пальце. — Не убивайте. Деньги не стоят этого.
Состроив скептическое выражение, глава поста посмотрел в сторону, заложив мощные руки за пояс.
— Видящая Ваала слишком милостива к этому отбросу.
— И пусть. У меня скоро Приятие — не хочу омрачать его. У нас есть традиция, по которой перед Приятием прощаются все обиды, а всякое зло обозначает дурной знак.
Ваалу-Миланэ, конечно же, привирает: помине нет и не было такой традиции.
— Жаль, что так случилось.
— И я не могу поверить.
— Мда уж, бывает. Насколько я понял, сиятельная вначале выгораживала воришку, — не забыл страж этой обиды.
— Пусть лев мне простит нетерпеливость в словах. Я виновата перед всеми здешними стражами, ошибалась, признаю. И благодарна за то, что уберёгся подарок моего патрона. Моя благодарность не забудет этого.
— Пустяки, служба такая. Как я люблю говорить — доверяй, но проверяй, хе-хе-хе, — засмеялся глава и сделал шаг навстречу выходу, намекая на то, что разговор затянулся.
Но Миланэ не сдвинулась с места. Ещё не всё.
— Это хороший урок для меня. Лучше не придумаешь.
Вынув кошель, она без скрытности медленно отсчитала десять золотых, умотала их в первый попавшийся кусочек ткани (такие она всегда носила в сумке). Миланэ, дочь торговцев и хозяйственников, хорошо умела давать благодарства-подарки-взятки-откупы, прекрасно чувствуя нужные моменты и правильные способы; всё это, умноженное на чувствительность, ум и такт Ашаи, не раз помогало в жизни. Подошла к нему вплотную, на расстояние очень близкого знакомства и поцелуев, левой рукой обняла его плечо, а второй заложила свёрток сзади за пояс.
— Вам всем за хлопоты. Моя благодарность. Не убивайте. Попугайте и отпустите.
— Ээээ, на службе, это самое… не это… не беру, — сказал он, просто чтобы хоть что-то сказать.
Миланэ медленно пошла к выходу.
— Это благодарность. Ашаи отказывать нельзя. Пусть лев берёт-берёт. Я настаиваю.
— Что ж…
— Лишь не убивайте, не сдавайте на каторгу. Не омрачайте мне Приятие, хорошо?
— Не убьем, не сдадим, — заверил глава. — Пару неделек поработает, да и всё.
— В рекруты сдайте. Пусть по следам отца идёт.
— Да кому он там такой гнилой нужен.
Вышли на улицу, к тёплым ветрам из южных степей; прямо у порога пронеслось перекати-поле. Миланэ взглянула вверх, и небо показалось ей настолько огромным и свободным, что она аж вздохнула от томления, а по спине, от ушей до хвоста, прокатилась волна озноба.
— Милосердна всё-таки преподобная. Очень милосердная. Слишком милосердная к этой собаке. Пусть простятся мне такие слова.
— У каждого свой порок.
— Его пороки слишком вредны.
— Я о себе.
К зданию стражи уверенным, топчущим всё на пути шагом направлялся Хайдарр, желая вмешаться и узнать, надобна ли его притягательной Миланэ какая-либо помощь, потому что он готов отрубить головы всем её недругам.
— Ну, чего там? — требовательно, с напором спросил он.
— Всё хорошо. Деньги вернули, вор пойман, можно ехать дальше, — тут же сказала-успокоила Миланэ. Обратилась к главе поста: — Благодарю за защиту и помощь. Сильного льву дня.
— Верен делам Императора, — несильно, формально стукнул себя по груди. — Красивого дня для сиятельной.
— Идём, — заторопился Хайдарр, желая её уберечь, как маленькую.
— Меня уже все заждались? — улыбнулась она.
Глава поста вернулся обратно, в свою вотчину. В коридоре перепрятал деньги, предварительно пересчитав (тысяча империалов!) и по привычке попробовав на зуб (доверяй, но проверяй).
Вошёл в комнату. Первый страж уже успел привязать вора к огромному кольцу в стене и делал полезное: точил меч. Присев за стол, глава задумался. Вдруг, кое-что вспомнив, взял с другого стола обращение Миланэ, повернулся к окну и начал читать.
Стражам и просекуторам Сармана
Прошение
Ваалу-Миланэ-Белсарры из рода Нарзаи, Сидны дисциплары на данное время
9-го дня 4-ой Луны Всхода 810 года Э. И. я, Ваалу-Миланэ-Белсарра из рода Нарзаи, Сидны дисциплара на данное время, направлялась в дилижансе из Марны в Сарман, где со мною путешествовало семь особ. Один из них, молодой лев, имени, положения и рода занятий мне неизвестных, перед Сарманом начал громко спорить о делах хозяйственного толка с другим путешественником, а именно львом по имени Хайдарр, рода мне неизвестного, воином-дренгиром. Во споре он не соблюдал общих приличий, прибег ко всяческой неумеренности, ругательствам и сквернословию, о чём был сразу предупреждён мною. Дурное поведение он прекратил по моему требованию, но о таком нечестивом поведении я сразу сообщила на первом посту, а именно перед Сарманом, вследствие чего молодой лев был задержан стражами, как подозрительный и беспокойный. Считаю долгом предупредить всех охранителей права о сем случае, верно подтвердить полную истинность вышеупомянутых происшествий, и данными мне привилегиями просить охранителей права отдать сему молодому льву именно то наказание, которое причитается за дурное и глупое поведение в обществе честных Сунгов и в присутствии Ашаи-Китрах.