Снохождение

mso

— Сейчас, одно мгновение…

Служащая начала ворошить бумаги, а Миланэ осмотрелась. В приёмной, кроме неё и ещё двух служащих сидела львица-Ашаи совершенно тёмного, почти коричневого окраса, крупного сложения; по виду, очевидно, свободная наставница; с нею была и маленькая, лет десять-двенадцать, ученица-найси. Они вместе о чём-то грустили, сидя на низеньком диванчике перед маленьким столиком.

«Приехали после Круга Трёх на приём. И неудачно, наверное», — подумалось Миланэ.

— Размещение новых комментариев… в библиотеке Марны… к вероборческим книгам. Верно? — отвлекла служащая.

— Да, верно.

— Хорошо. Наша библиотека уже закрыта, поэтому я их опечатаю и передам завтра. Также мы уведомим Ваалу-Хильзари, — привычной скороговоркой тараторила львица, протягивая на подпись книгу-реестр и заодно протягивая бумажку, чтобы Миланэ застамповала её для опечатывания комментариев.

— Миланэ!

Надо же, вот неожиданность: это она, это — наставница Хильзари!

Сама Хильзари всегда воплощала собою живой, собирательный, классический образ Ашаи-наставницы. Роста не высокого, не низкого, сложения не крупного, но и не хрупкого, почти всегда в пласисе тёмных оттенков с длинным шлейфом, свисающим спереди-справа, с пояса (негласный признак наставниц); возраст её совершенно стёрт, и ей одинаково можно определить как тридцать, так и пятьдесят лет. Всегда немного торопливая, зачастую нетерпеливая, иногда — с толикой жёсткости, даже жестокости, но в то же время всё понимающая, всё чувствующая и предчувствующая, в меру строгая, в меру мягкая, поощряющая почти всё, кроме излишеств, твёрдой веры и добропорядочного отношения к своим обязанностям. Глаза карие, небольшие, нос остренький, окрас — самый обычный — светлое золото.

— Восславим Ваала, видящая свет Ваалу-Хильзари.

— Да восславим, слышащая. Милани, я успела по тебе соскучиться, — обняла ученицу Хильзари. — Как только узнала, что ты прибыла, так сразу сюда. Всё сделала?

— Сделала, моя наставница. Вот как раз отдаю старые комментарии.

— Ладненько, сдавай побыстрее, и пойдём, есть дела.

— Ваалу-Миланэ пусть не забудет о стампе, — напомнила о себе служащая Админы.

— Да, да. Конечно, — спохватилась Миланэ. — Вот, прошу.

— Спасибо, всего прекрасного.

— И львице.

— Всё? Закончили? — поинтересовалась наставница.

— Да-да, всё, — кивнула служащая, отвлёкшись на другую работу.

— Пошли, Миланэ.

«Хммм, куда это мы?..», — подумала Миланэ, когда они направились не к выходу из приёмной, а налево, где находилось представительно Палаты, а вместе с нею — Имперского Надзора Веры.

Вдруг её сердце сжали тиски мгновенного страха.

Промелькнула совершенно невозможная мысль: «Знают!». И тут же утихла. Совершенно невозможно, чтобы наставница, которую она знала столько лет, взяла да и отправила её в Надзор.

За дверью был ещё один зал, полный небольших колонн. Впереди их ждала широкая лестница, которая вела к амарах дисциплария.

Хильзари взглянула на свою ученицу.

— Что с тобой?

Пришлось вскользь соврать:

— Приятие… Иногда меня охватывает волнение.

— Эти страхи, эти страхи. Хоть кто-нибудь может не воображать из Приятия пытку? — вздохнула Хильзари, на ходу кивнув другой сестрине, что шла навстречу.

— Ваалу-Хильзари спокойно себя вела перед своим Приятием?

— Нет. Но это не значит, что никто на это не способен, — развевался шлейф наставницы от быстро-уверенной походки.

— А что у нас за дела? Куда идём?

— Тебя после приезда хотела видеть амарах, лично.

Признаться, неожиданно.

— Какая честь… Но зачем, наставница знает?

Ваалу-Хильзари пошла намного медленнее, а потом и вовсе приостановилась:

— Видимо, настал час узнать, — сказала она со вздохом, склонив голову набок, — что тебя ждёт после Приятия.

Она не хотела отпускать Миланэ. Ей вообще всегда было трудно отпускать в мир учениц, к которым привязалась. Дочь Андарии оказалась одной из таких; и сейчас наставница желала сказать много хороших слов, прежде чем отпустит её на этот разговор. Она понятия не имела, что именно амарах хочет сообщить, но была уверена, что пришёл час личной беседы амарах с ученицей перед Приятием — через него проходит каждая дисциплара; обычно на нём, в общих чертах, дисциплара и узнаёт, куда уедет отдавать долг служения на ближайшие несколько лет.

По многолетнему опыту Хильзари знала, что чем раньше вызывают на эту беседу, тем хуже и труднее будет назначение. Прекрасно зная, что у Миланэ отличный дар игнимары, помня о её хорошем знании похоронных и траурных ритуалов, и опыте на Востоке, Хильзари небезосновательно боялась того, что её снова отправят на Восток, в Первый или Второй Восточный Доминат, в какой-нибудь из штабов Легаты, чтобы служить воинам, и — самое главное — сжигать их огнём Ваала, когда они падут; и уже не как ученицу, а как полноценную сестру, а это — надолго… Незавидная судьба: там, в конечном итоге, только неизбывная тоска, тоска, тоска, смерть, истеричные интриги, и снова тоска… И Ваалу-Хильзари знала полно Ашаи-Китрах, которые после служения на Востоке изменялись до неузнаваемости. Поэтому в голосе наставницы тускнела печаль, и она без особой радости вела ученицу к Ваалу-Леенайни. «Кому-то это надо делать», — бессмысленно утешалась Хильзари. — «Кому-то надо».

Но Миланэ не обратила никакого внимания на все эти оттенки чувства. Застыв на месте, она с испуганным видом уставилась на Хильзари.

— Письмо! — приложила руку к щеке, аж зазвенел серебряный браслет.

— Какое письмо?

— Ваал мой, я забыла письмо патрона в комментариях! — и не спрашивая, без спросу прощения, быстрейшим шагом заторопилась обратно.

— Какое письмо? Какого патрона? — спрашивала Хильзари, чуть ли не бегом догоняя Миланэ.

— Письмо для амарах, я хотела его передать!

— Чьё письмо?

— Патрона! — вспылила дисциплара, вбежав обратно в приёмную Админы.

Она устрашилась, что оно нечаянно потеряется, сгубится, уничтожится; что любопытная служащая нечаянно его вскроет (и тогда оно уже непригодно для амарах!); терзала себя за то, что вообще посмела его забыть.

— Чьего патрона, Миланэ, о чём ты говоришь? — наставница прильнула к стойке, как и ученица.

— Моего патрона, — быстро ответила Миланэ и тут же обратилась ко львице-служащей: — Прошу, прошу, пусть львица посмотрит… Я там забыла в комментариях одно письмо, мне нужно его забрать, оно там среди страниц, где-то в конце.

Со спокойной уверенностью та сразу нашла комментарии и, не задавая лишних вопросов, распечатала их.

— Аммм… — начала она быстро перелистывать тонкие страницы. — Сейчас. Ах да, есть. Прошу, — протянула.

То самое светло-блаженное облегчение, даже хочется смеяться.

— Моя глубочайшая благодарность. Пусть простится беспокойство, — с приторной вежливостью молвила Миланэ и медленно пошла, чтоб присесть где-нибудь.

— Ничего, ничего, со всеми случается, — успокоила служащая и без особых эмоций вернулась обратно к делам.