Снохождение

mso

— Но как же?.. — явно запротестовала Массари.

— Нет-нет, гляди. Я тебе сейчас разъясню, — покачала головой Миланэ, строгая наставница. — Ваал живёт во всех нас, понимаешь? В наших душах, в нашем духе. Без нас его не станет.

Массари налила и отпила соку; несмотря на то, что он был безумно кислым — так любила Миланэ — она ничуть не скривилась, даже ухом не повела.

— Как и нас без него, — отставила кружку.

— Как и нас… — повторила Миланэ. — Эм… И если ты скажешь, что в мантике получаешь ответы от Ваала — то сильно исказишь суть дела.

— Значит, всё-таки суть дела можно раскрыть?

— Не знаю. Никто не знает, как всё вершится. Понимаешь? Это примерно так, как с игнимарой. Вот ты знаешь, откуда она берётся?

— Ну… огонь Ваала… огонь от него… пламя, которое берётся от… Ам…

— Видишь — нет слов. Как игнимару трудно объяснить, так и мантику. Но объяснения не нужны, вертеть словами можно как угодно. К примеру, можно сказать, что при мантике я вольно-невольно направляю свою или чужую судьбу так, чтобы она вышла к предсказанной тропе. Поэтому-то старые Ашаи советовали мантикой не увлекаться, потому что считали: всерьёз предсказываешь — всерьёз влияешь на исход событий.

— Ладно. Ваал живёт во всех нас, — напряжённо думала Массари, — но в то же время его можно увидеть.

— Увидеть можно. В сновидении, — поправила дочь Андарии, внимательная наставница.

— Значит, он всё-таки нечто особенное, он — личность, сверхсущество. Можно сказать, самый главный Сунг. Первосущность.

— Массари, мы же о Карре-Аррам должны беседовать.

— Пусть простит меня Ваалу-Миланэ, я просто хотела побеседовать на все темы, что представлялись мне интересными.

— Перестань, Массари. Никаких обид, только пытаюсь как можно лучше использовать время, с которым ты пришла ко мне научиться Карре. Что я, кстати, очень ценю.

— Спасибо.

— Итак, давай нарисуем первые знаки, «Да» и «Нет», они же — «Сео» и «Нон»…

Сидна, не считая Сиднамая и земель вокруг дисциплария — это множество самых разных строений, преимущественно из мрамора, соединённых сводчатыми галереями, маленькими садовыми дорожками и широкими аллеями. Каждое имеет своё назначение: есть и больница (одна из лучших в Империи), есть лектории, есть термы, есть мастерские, есть всё.

В одном из таких, которое называют дивным именем Гелейса (а практически каждое здание имеет своё имя), и находится сегодня Миланэ. Гелейса — очень простое одноэтажное здание, подавляющую часть которого занимает огромный зал с не менее огромными окнами; его главное назначение — обучение танцам, позам и жестам; нет, в стаамсе тоже есть залы для этого, но Гелейса — в первую очередь…

Посторонним вход воспрещён.

В главном зале, на боковых стенах здесь — панно: сёстры-Ашаи в разных позах. Лас-аммау, омраани-аммау, криммау-аммау, аамсуна-аммау, хейтари-аммау… все сорок восемь традиционных-классических-канонических поз.

Над главным входом — надпись: «Учись, ученица».

Миланэ могла сегодня не приходить. Сегодня у неё совершенно свободный день, а завтра она уезжает вместе с Арасси в Андарию. Дисципларам её возраста уже не нужны эти занятия — в своё время она успела отдать им очень много времени, и умеет всё, что должна.

Раньше эти занятия воспринимались как тяжёлая необходимость, изнурительный труд. Но с течением времени Миланэ нашла в них отраду: повторяя полностью заученные движения, не по своей воле, а по воле наставниц, она словно отрешалась от себя, покидалась-забывалась, получая возможность либо пребывать в состоянии покойного, бестревожного безмыслия или же отвлечённо думать о своём. Беседуя с подругами, Миланэ нашла, что и они ощущают примерно то же самое.

На самом деле, забыться, уйти от себя в равномерности и монотонности — это исцеление, это спасение.

Не зря ведь сладчайший сон — серость без снов.

— Омраани, атэс!

Поза «спокойного пребывания». Встать ровно, очень ровно, идеально ровно, подбородок чуть ниже, ещё, руки свободно вперёд, пальцы легко обнимают пальцы. Стоишь на любой церемонии, на любом сборище? Так и стой.

«Как хорошо, что мы с Арасси уезжаем ко мне… Ваал мой, она ни разу у меня не была, я у неё — целых три раза! Хоть ей и ближе, ей что, пять десятков льенов от Сидны — и она дома…»

— Анэшмаан, атэс!

Сорок восемь классических поз предполагают, что Ашаи может не только стоять на земле, но и сидеть на земле. А сонм неклассических, что: сидит на стуле; сидит на диване; сидит на маленьком или неудобном; лежит просто так; лежит, соблазняя льва; полулежит в патрицианском стиле; облокотилась о спинку стула; сидит на краю бассейна в термах; выглядывает из окна (с учётом того, где основной созерцатель — спереди или сзади); стоит с луком; стоит с иным оружием… Анэшмаан — вариация классической хнента-гастау, только там ты сидишь просто так, а здесь — в сосредоточенной задумчивости; как говорит Арасси: «делаешь умный вид».

«Времени проходит всё больше, понимаю всё меньше. Ваал мой, почему я так увлеклась снохождением, вот любопытна, всё хочу знать, а зачем оно мне — знать?.. Жила бы себе без веды, горя не знавшая, не пытаясь вникнуть — ведь и так не поймёшь… Но если не поймёшь, тогда какая ж ты Ашаи-Китрах, какая сестра понимания? Но мы все притворяемся, что понимаем. Я не знаю, что такое мир. Мне неведомо, кто я такая.

— Криммау, атэс!

Криммау-аммау. Коленопреклонение.

«Всё-таки глупейшие головы запретили «Снохождение». Верно, об этом очень трудно написать, а потому всяческая подобная книга должна цениться на вес золота, так нет! — ещё запрет. Теперь ходи, ищи его, рискуй. А, может, так должно быть? Не всем дано знать, да не всем нужно… Знать, ха-ха. Эк хватила, знать. Знание — ерунда, главное — сила. Или знание — сила? А может, всё — мои иллюзии? Но какие живые иллюзии! От них тошнит, живот болит и кружится голова».

— Хейтари, атэс!

«Дурное у тебя в голове, Милани, непрактичное да наивное. Признайся себе: воля доброй судьбы сделала тебя сестрою-Ашаи, и если бы сложилось иначе, то вдумайся: жила бы ты тихой, неспешной жизнью у себя Ходниане, детей бы нарожала, с мужем-дурнем бы управлялась, изменяла бы ему потихонечку, несильно так, аккуратненько, осторожненько да нечастенько, вот как сестра, сестра моя сестрица родная… Жила бы всем этим, неброским. Но гляди, сколь добра добрая доля: хороша твоя игнимара, прекрасны твои подруги, высока твоя Сидна, славен и силён твой патрон, верна твоя вера и сильная ты Сунга. В Марну езжай, серьёзную жизнь познавай. И дочку роди, а можно и сына. А можно обоих вместе. Тогда мама моя заплачет и скажет в своём доме: «Вот моя дочь, вот гордость — глядите, все Сунги!». Она всегда так хотела сказать. Она всегда хотела…