Снохождение

mso

— Ниже голову, Миланэ, — говорит ей наставница. — Не следует так взлетать.

========== Глава XIII ==========

Глава XIII

Вообще, Арасси умеет производить впечатление, когда хочет. И не только потому, что от природы одарена пугающего совершенства красотой. В её движениях и повадках, когда надо, появляется неуловимая свобода властительницы, словно бы она — сошедшая к простым душам хозяйка мира. Или, если выражаться языком южных или западных варваров, богиня; только она не гневная богиня, а обольстительная, чарующая, всепрощающая и весёлая. От её свободного нрава и переливчатого смеха львы теряют голову; а многие львицы завидуют, злобнеют, либо стараются украдкой подсмотреть да подучиться, либо просто любуются и воспринимают как есть, как вот например Миланэ. Тем не менее, несмотря на пресловутый свободный нрав, Арасси никогда не одевалась пошло либо вызывающе; в этом она весьма сдержана и никогда не даёт повода для кривотолков. Чувство меры, чувство момента — вот что Миланэ любила в ней.

Вот и в книжную лавку с претенциозным названием «Акнимал» (всякий знает, что Акнимал — герой старого эпоса Сунгов, ещё более старого, чем сама Империя) она входит так, будто ей принадлежит весь Сарман вместе с жителями впридачу. Облачённая в дорожную свиру совершенно непрактичного, но красивого светло-бежевого цвета, со сдержанно-ассиметричным подолом, Арасси подходит к прилавку и ставит на него обе ладони, осматривая всё вокруг.

— Что преподобной слышащей Ваала угодно? — спрашивает её книжница, внимательно наблюдая.

У Ваалу-Миланэ-Белсарры не лучшие способности к эмпатии, но она безошибочно учуяла бессильную, завистливую злобу молодой особы, всецело обращенную к Арасси. Но Арасси совершенно нипочём такая ерунда, как чужие недобрые взгляды и плохие мысли. Она с благожелательностью, мягким спокойствием говорит:

— Попрошу львицу сказать мне: здесь ли сир Морниан?

— Здесь.

— Благодарна.

Не говоря ни слова больше, Арасси уплывает за прилавок, не отпуская с него одну из ладоней, приглаживая его, будто бы это — живое существо. Следом за нею — так уж и быть — следует Миланэ; из-за врождённой вежливости и нелюбви ко всякой грубости, она обращается к львице-книжнице:

— Львица разрешит?

Ведь она-то здесь всего лишь второй раз в жизни (первый был лет пять назад, да и то случайно).

— Преподобная тоже к сиру? — спрашивает эта небольшая ростом, с пятнышками на мордашке львица, крепко сцепив ладони перед собой.

— Да, у нас — важное дело.

— Прошу, вам не надо спрашивать у меня изволения.

Тёмный, небольшой коридор. Арасси в нём внезапно оборачивается, приставляет палец к губам и подмигивает; далее она старается идти бесшумно, и двери, что впереди, начала отворять крайне медленно и осторожно. Миланэ с непониманием наблюдает за сими действиями, но невольно сама начала ступать осторожнее.

За дверцей оказалась небольшая, светлая комната — по всему, кабинет владельца. Интерьер пестрел самыми различными вещами; в помещении вовсю царил явственный бардак, который безуспешно пытался прикинуться порядком. Прямо на полу в нестройные стопки собраны книги, какие-то свитки, обрезки бумаги. Что говорить о полках и шкафах — они доверху заставлены множеством подобных вещей. А за столиком, на удивление свободным от хлама, боком к гостьям сидел, собственно, самец и хозяин. Меньше всего он был похож на книготорговца: высокий, полноватый, с хорошо ухоженной, гладкой рыжей гривой.

— Арасси? — удивлённо и радостно привстал он.

— Милани, вот из-за тебя нас поймали! — закатила глаза Арасси.

Он ринулся к ней, но вдруг обратил внимание на Миланэ, которая тем временем осторожно осматривала интерьер.

— Обнимай-обнимай, — переливчато засмеялась Арасси, подходя, — ей смотреть можно. Это — моя лучшая подруга.

Лев усадил её на кресло, на котором ранее сиживал.

— Какими судьбами? — удивлённо спросил, садясь на стол. — Ты же говорила после того… этого… что до Приятия и вздумать не придёшь. Ой, то бишь придти не вздумаешь.

— Не рад меня видеть, да, прохвост? — сверкнула смехом Арасси, взметнула хвостом и повела бровью.

— Да ты что, я…

— Садись, дурашка, садись, — по-свойски указала она на стул, что покоился в пыльном углу, — я дразнюсь. У нас есть небольшое дельце.

Миланэ тем временем нарочито внимательно изучала стеллажи, храня спокойствие и сдержанность.

— О, внимательно слушаю, — Морниан смотрел то на Арасси, то на Миланэ. — Чем могу?

— Мы к тебе за книжкой для моей подруги. Ой, Ваал, я вас не познакомила. Это — Ваалу-Миланэ-Белсарра. Милани — это Морниан, или просто Морни, славный лёва и неплохой… эм… книготорговец, — так сказала Арасси.

«Перестань уж дурачиться», — незаметно вздохнула Миланэ.

— Я искренне рада нашему доброму знакомству, Морниан, — молвила дочь Андарии обычные слова вежливости, свершив неглубокий книксен.

Но тот оказался прытким и скорым на ум; подскочив, он поцеловал её левую руку:

— Ваалу-Миланэ! Все жемчужины мира меркнут по сравнению с сиянием изящества львицы.

Миланэ одарила его небольшой улыбкой и уселась на мгновенно предложенный им стул, тот самый, на который ранее указывала Арасси. Морниан отошёл от них, встал возле входа и опёрся локтем о книжный шкаф.

— Миланэ пахнет сладко, как мёд. Я ощутил, когда целовал эту безупречную руку, — со странной мечтательностью и смелостью сказал он.

Было необычно, приятно, Миланэ одарила его скромной улыбкой.

— Даже слаще меня? — вздохнула Арасси и снова взметнула хвостом.

— Ты любишь ставить в неловкое положение… Я боюсь отвечать!

— Лев не должен быть трусом! — сощурив глаза, хищно молвила Арасси.

— Лев много чего должен. Но все мы имеем свои слабости. После такого вступления, могу ли предполагать, что вам нужна такая же игривая литература, как и ваше настроение? — затарабанил он когтями по дереву.

— А вот тут ухожу в тень, — отмахнулась Арасси и поглядела в окно. — Здесь с тобою будет говорить Милани.

Вдруг захотелось, чтобы книга была у него. Чтобы вот так сразу было то, что хочется. Не может такая значимая и важная книга существовать без перепечаток и копий; уж если запретили, значит, есть что запрещать — значит, должны ходить недозволенные копии, а иначе толку-то цензурировать книгу, которую никто не читает? Надзор Веры на пустые глупости не имеет времени, никому не нужные книжки на рассмотрение брать не станет.