Снохождение

mso

У Миланэ очень хорошее настроение, полное сил и внутренней готовности ко всему. Скорее, даже замечательное. Позавчерашнюю разбитую усталость и чувство иномирности как смахнуло, теперь она находится здесь-и-сейчас, упиваясь всем миром вокруг. Ей хотелось шутить, делать что-то смешное, веселиться, куражиться, делать всем хорошо и без умолку болтать.

Тем временем Ваалу-Хильзари прохаживалась взад-вперёд:

— Такое вводное слово я изрекла для нашего первого занятия по привилегии заверения и основам права Империи. Сразу скажу, что позже каждая из вас будет слушать чтения в светских учебных заведениях по различным ветвям права Империи. Но запомните: привилегия заверения и умение обращаться со стампом — это не правовая наука, что бы вам там не говорили светские головы. Ашаи-Китрах заверяли клятвы, сделки и право собственности задолго до того, как вообще появилось такие слова, как «прецедент» и «юриспруденция». А, тем более, «нотар».

Прокатились смешки.

Улыбнувшись чему-то своему, наставница Ваалу-Хильзари продолжила:

— Так вот. Как вы знаете, суть привилегии доверия состоит в том, что с помощью своего стампа и слова вы и я можем заверять множество различных вещей, то есть, подтверждать или опровергать чужие слова. Что именно, спросите вы? «Что я имею право подтвердить?», — спросит каждая из вас. Отвечаю: всё, что касается отношений между двумя и более Сунгами. Договоры, сделки, купли и продажи, клятвы, обещания, свидетельства, показания, жалобы, списки, завещания, поручительства… дарчие… да что угодно. Ещё раз хочу отметить — это не только привилегия, но и строгое обязательство. Ашаи не должна увиливать от ответственности подтверждения; мы не те, кто боится ответа. И благодаря этому общество добрых Сунгов строится не на страхе наказания и взаимном подозрении во лжи, а на доверии, потому что Ашаи-Китрах — его проводницы. Мы — проводницы доверия, его повитухи и хранительницы. Чтобы наглядно показать, почему это хорошо и почему так важно — я пойду обратным путём и попрошу вас задействовать воображение.

Она свершила жест «алон-гастау», жест настойчивой просьбы.

— Представьте себе… вы, вот все вы… представьте общества, скажем, тех же северных прайдов, варваров… Или нет, — махнула рукою, — давайте возьмем ещё большую, более наглядную абстракцию. Вообразите общество неких разумных существ, скажем, умных обезьян. Да-да, не смейтесь, я знаю, что это полная чушь. Это лишь для того, чтобы мы могли отрешённо рассуждать о таком обществе, не привлекая никаких измышлений и не терзаясь ненужными коннотациями, связанными с северными или восточными варварами либо нашими подопечными на западе. Допустим, у этих обезьян общество развилось значительно дальше первобытного прайда, скажем, пусть оно будет примерно на нашем уровне. Но у них нет никаких Ашаи, нету общности, нет общего духа, и все их отношения строятся на принципе «ты мне — я тебе», в самом широком смысле, и на страхе наказания, будь то наказание от закона или традиции. Подобное общество вполне может существовать, что мы можем видеть, например, в Гельсии. Там может существовать всё, кроме одного: изначального доверия между его членами. Каждый захочет гарантий. Каждый хочет знать, что слова другого — не пустой звук. Но поскольку проводниц доверия у них нет, то они будут измышлять сложные системы гарантий, самые разные вещи, которые будут подстёгивать слова и обещания. С развитием общества эти вещи будут становиться всё сложнее и сложнее, а способы обмана — всё изощрённее. От этого все ещё сильнее будут подозревать всех, потому что всё будет идти от противного: не от доверия, а от страха попасть впросак. Они будут выдумывать право, если хотите, и правосудие, и деньги, и всё то, что обслуживает деньги. Но эти их выдумки и, наконец, станут не средством, но целью. Такое общество — обречено, в конце концов, на пустоту и полное неверие. Каждый начнёт думать: «Поверю — не попаду ли в дураки?».

«Но в Империи ведь тоже есть деньги, право, правосудие. Нестройные рассуждения», — размышляла Миланэ, внимательно слушая.

Сегодня ей назначили такое служение: помогать наставницам в обучении младших по годам учениц.

— Может, у этих обезьян будут не проводницы, а проводники? — предположила какая-то ученица, худенькая, маленькая, тёмненькая, грустная с лика. Говоря, она не смотрела на Хильзари, а направила взор в сторону и вниз.

Хильзари хмыкнула, готовая ко всякому вопросу.

— Чтобы быть проводницей, посредником, — медленно начала она, — нужно быть жрицей, хотя бы жрицей доверия и только. Можно привнести в мир божество доверия, договоров и клятв, воздавать ему таким образом почести. Жрицы вполне могут родить божество, потому что самка рождает, не самец, он может только посеять; так и было с духом Сунгов, в метафорическом смысле, конечно. А самец жрецом быть не может, сколь бы ни пытался, и поскольку жрецом быть не может, то и проводником — тоже.

Все закивали. Конечно не может. Это всем ясно. Лев-жрец — такой же нонсенс, как львица-завоеватель. Они-то нажречествуют, так нажречествуют, что мало не покажется.

Миланэ заметила, как одна из новоиспеченных дисциплар, пользуясь тем, что сидит за спиной подруги, украдкой рассматривает ножны своей сирны, сняв их с пояса.

— Мы отвлеклись. Вы скажете: «Пусть этим проводником будет закон!». Неплохо на первый взгляд, но близоруко. Абстракция, умствование, в конце концов, не могут вести доверие как следует. Закон — он для всех, за него отвечают все, а потому — никто. Только не надо говорить о санкциях и тому подобном, которые всегда назначены кому-то конкретному.

Аудитории в дисциплариях всегда полукруглые, в несколько ярусов, но не более четырёх. Никаких столов перед ученицами нет; можно ничего не записывать, всё стоит запоминать. Кому очень хочется, тот может взять доску для писания и ставить на неё бумагу. При ответе можно не вставать. Но сидеть надо всегда ровно, по нескольким позам, никак иначе. Сначала это непривычно, утомительно, потом привыкаешь, а дальше уже и не представляешь, как иначе.

— Среди нас же, Сунгов, тот, кто готов доверять — не простак, не глупая голова. Напротив: это — разумно, правильно и честно. Ашаи, в свою очередь, помогают родиться этому доверию. Они связывают, — Хильзари свершила замысловатый жест, будто связывая невидимые нити, — души этими узами.

Посмотрела на ладонь, пошевелила пальцами.

— Приходит пастух и говорит: «Я хочу отдать три коровы и получить за них дом, но коровы мои — ещё телята, их надо вырастить. А в доме желаю жить прямо сейчас». Зодчий говорит: «Я хочу взять коров и отдать мною построенный дом. Но как я могу знать, что ты отдашь их?». Пастух отвечает: «Мы составим с тобою бумагу, в которой и опишем наше дело — я дам обещание». Но зодчий верно молвит: «Но если потом ты скажешь, что бумага — ничто?». И тогда приходит к ним Ашаи: «Верьте друг другу, добрые Сунги. Двое договариваются, третья видит. Горе тому, кто осмелится осознанно нарушить договор».

Она ударила тыльной стороной кисти правой руки по левой ладони. Нйах-гастау — сложный жест, означающий конец, прекращение, убийство, а также презрение.

— Мы, Ашаи — не только вестницы духа, но ещё и хранительницы доверия, справедливости, собственности. Одна душа не может с полным покоем довериться другой, поскольку в обществе существует естественная осторожность между незнакомыми и плохо знакомыми особами; но если посреди них является сестра, то углы сглаживаются, и каждый честный Сунг спокойнее возьмёт любые обязательства, которые намеревался взять.

— А нечестный? — спросила дерзновенная ученичка, по всему, дочь Сунгкомнаасы.

— Для нечестивцев, клятвопреступников и проходимцев у нас есть свои подарки. И эти подарки очень часто нравятся им куда меньше, чем наказания от Имперского закона. Сестринство не знает ни давности дела в мщении, ни глупых условностей в воздаянии. Но с самого начала лучше до подобного не доводить. Когда Ашаи может быть проводницей доверия? Когда остальные стороны принимают его, готовы к нему, стремятся к нему. Только так, никак иначе. Светский нотар обязан засвидетельствовать любой договор, если всё соответствует закону, будь даже кто-то из сторон самого злого, дурного и жадного нрава. Мы же можем поступать так, как считаем нужным, и свидетельствовать лишь то, что выдаётся нам честным. Сёстрам-Ашаи Ваалом дано правдовидение и эмпатия, чувство души, острый ум, а потому: разве зазря мы зовемся «сёстрами понимания», скажите мне?