Снова в школу
Шрифт:
Я выписываю два пропуска и вручаю их Коллинзу и Мартину.
— Возвращайтесь в класс. И, если вы еще раз повторите это дерьмо, это будет последний раз, когда вы надеваете шлем в этой школе. Понятно?
— Да, понятно.
— Хорошо, тренер.
Я показываю на Липински.
— Ты — сядь.
Коллинз и Мартин выходят за дверь, закрывая ее за собой. Липински опускается на тул и откидывается назад, раздвинув колени, без всякой заботы.
Я обхожу свой стол и сажусь.
— Ты капитан команды — каждый твой шаг является отражением
Он ухмыляется.
— У меня нет проблем, Гарретт…
Гарретт?
Я мысленно поперхнулся.
Этим летом я смотрел "Головоломка" со своей племянницей, и если этот мультфильм является хоть каким-то подтверждением, голова моего маленького красного парня только что взорвалась огнем в моем сознании.
—. . Я только что выяснил несколько вещей.
— Да ну? И что же ты выяснил?
— У Дилана мононуклеоз, у Леви штифты в руке…
Дилан и Леви — мои второй и третий квотербеки, которые оба находятся в списке травмированных на этот год.
—. . Я — все, что у тебя есть. Без меня у тебя не будет сезона. Так что… Мне надоело прыгать, когда ты щелкаешь пальцами. С меня хватит твоих дерьмовых правил. Я делаю то, что хочу, когда хочу… и ты ни хрена об этом не скажешь.
Хм.
Интересно.
Уверенность в себе — сложная вещь для спортсменов. Им нужно верить, что они непобедимы, лучшие из лучших — это делает их лучшими игроками. Но это не высокомерие. Это не какой-то маленький засранец, проверяющий границы, потому что в глубине души он хочет, чтобы его вернули в строй. Это вызов моей власти. Мятеж.
Я говорю твердо, ровно, потому что истина на моей стороне.
— Все будет не так, Брэндон. Либо ты исправишься и умеришь свой пыл, либо, обещаю, ты не ступишь на это поле.
Не знаю, когда Липински изменился. Когда он превратился из блестящей звезды в монстра Франкенштейна.
Он наклоняется вперед и смотрит на меня.
— К черту это.
Суровые уроки всегда усваиваются тяжелым путем.
— Я собираюсь сказать тебе кое-что, что, надеюсь, ты запомнишь — жизнь сложится для тебя лучше, если ты это сделаешь.
— Что именно?
— Никто не незаменим. Никто, — мой тон окончательный, однозначный. Последний удар молотка, который вбивает гвоздь. — Ты не в команде.
Секунду он не отвечает. Он сглатывает и моргает, пока слова оседают в нем. Затем он качает головой, начиная смеяться.
— Ты… ты не можешь этого сделать.
— Я только что сделал.
Я нацарапал на блокноте и протянул листок между пальцами.
— Возвращайся в класс, мы закончили.
Он вскакивает со стула.
— Ты не можешь этого сделать!
Спокойно смотрю на него.
— Закрой дверь, когда будешь
— Пошел ты! — его голос становится звуковым ударом, а лицо приобретает радиоактивный красный цвет, глаза выпучиваются, возможно, лопнул кровеносный сосуд.
Он идет к книжной полке вдоль стены, опрокидывает ее, рассыпая рамки, книги и трофеи на пол с металлическим треском, который эхом отдается в моих ушах.
Я не реагирую. Даже не встаю. Я не придаю его истерике много энергии или одобрения, словно он двухлетний ребенок, брыкающийся и кричащий на полу, потому что он не хочет спать.
Пнув напоследок книжный шкаф, Липински выходит из кабинета.
Медленно я подхожу к своему столу и облокачиваюсь на него, глядя на беспорядок на полу. Я обхватываю руками затылок и потягиваюсь.
Черт возьми.
Светловолосая голова Дина появляется в дверном проеме. Он смотрит на опрокинутую полку и заходит в кабинет, поправляя очки.
— Похоже, у тебя интересный день.
Я складываю руки на груди — мои мысли кружатся, перебирая варианты.
— Я только что выгнал Брэндона Липински из команды.
Он принимает это, делая медленный вздох, который звучит как имитация взрыва атомной бомбы.
— Ну, Ди, это… бл*дь.
Ага, точно мои мысли.
~ ~ ~
После школы я говорю помощникам тренера, чтобы они начали тренировку без меня, и иду на поле для новичков.
— Скажи, что у тебя есть что-то для меня, Джеффри. Чудо-новичок, который только что переехал в город… иностранный студент по обмену с золотыми руками.
Джеффри О'Дул — тренер новичков и мой старый товарищ по команде с тех времен. Он просматривает список команды на планшете в своих руках, затем смотрит на игроков, выполняющих упражнения на поле.
Для меня это выглядит не очень хорошо.
— Ты знаешь всех детей так же хорошо, как и я, Дэниелс. Дилан был моим новичком в прошлом году, когда он переехал, я знал, что это будет год восстановления.
Я откидываю голову назад, проклиная небо и ненавидя слова "год восстановления" со страстью, способной расплавить сталь.
Но, когда я открываю глаза, то вижу на другом конце поля маленького, тощего ребенка, который отступает назад и бросает пас своему приемнику. Он был коротким, всего несколько ярдов, но это было здорово, и его форма не была плохой.
— Кто это? — я указываю в его направлении.
Джерри следит глазами за моим пальцем.
— Паркер Томпсон. Вторая линия, молодой новичок, хороший парень, но вроде как коротышка из помета — у него еще не было скачка роста, и не знаю, будет ли он. Его брат уже был монстром на первом курсе.
Томпсон, Томпсон… Томпсон.
— Младший брат Джеймса Томпсона?
Джеймс Томпсон был моим игроком шесть-семь лет назад. Он стал квотербеком Нотр-Дам, пока его не вывели из строя многочисленные сотрясения мозга.