Со мной не соскучишься
Шрифт:
— А как зовут деда?
— Петрович.
Я решительно крутанула винт на горлышке бутылки и, отогнув угол засаленного матраса, устроилась на металлической сетке кровати, которая прогнулась под моим весом. На подоконнике обнаружился стакан, коричневый изнутри, давно не мытый. Когда водка звонко забулькала в нем, на бледном лице Петровича отразилось некое подобие мыслительной деятельности, зато как оно оживилось после первого же глотка! Остальное, присев на кровати, он допил залпом, моментально превратившись в симпатичного старичка с лихорадочным розовым румянцем на обветренных щечках.
— Вот те на! — сказал он, как мне показалось, с облегчением. —
И снова вытянулся на кровати.
Я молчала, потому что ничего не поняла.
Петрович снова подал голос, заметив с философскими интонациями:
— Давненько у меня «белочки» не было…
Я находилась в состоянии, близком к отчаянию, меня обуревали сомнения в том, что удастся привести Петровича в чувство, сделать его пригодным для контакта. Он блаженно осклабился, обнажив черные, изъеденные кариесом зубы, в уголке рта появился ручеек пенистой слюны. Фу, отвратительное зрелище! А ко всему прочему еще этот запах давно не мытого тела и прокисшей мочи, от которого у меня начиналась аллергия. Я громко чихнула и бросилась открывать форточку, что далось мне ценой страшных усилий и двух сломанных ногтей.
— Простудишь старика, — донеслось с кровати. — Зачем явилась, я не люблю покойников…
Теперь только я догадалась, что дед принимал меня за покойную Ольгу. Неудавшаяся актриса Жанна в роли призрака покойной возлюбленной Олега Рунова. Отличная роль! Что же мне теперь — скрежетать зубами и заламывать бледные руки?
— Ну что, дед, может, еще? — Я описала круг початой бутылкой «Пшеничной».
Петрович снова резво сел на кровать и посмотрел на меня своими бледными слюдяными глазками.
— То, что старика уважаешь, это хорошо, — заметил он, подставляя стакан, — а то, что являешься, нехорошо. Чего тебе в могиле не лежится, непонятно. Зачем, спрашивается, людей беспокоить? Ну скажи на милость, как я должен понимать твой визит, помирать, что ли, пора?
На этот раз я налила ему ровно на два пальца. А он, прежде чем выпить, несколько раз взболтал долгожданную живительную влагу, встряхивая стакан, как будто от этих его пасов водки становилось больше. По всему выходило, что добавка оказалась кстати, Петрович прямо-таки восстал из мертвых, не переставая, однако, относить меня к категории привидений и фантомов.
— Ну что ты, милая, маешься, — причитал он сочувственно. — Вишь как на себя руки накладывать, теперь душе покоя нет…
Мне порядком надоело изображать собой полтергейст в коммунальной квартире.
— Да ладно тебе, дед, я живая. Можешь дотронуться, если хочешь.
— Живая? — Он больно ущипнул меня сухими шершавыми пальцами за руку. — Как же ты живая, когда я сам на твоих похоронах был? Ты же лежала в гробу, все чин чинарем. Поминки, конечно, были скромненькие, по сто грамм на брата, не больше. И то, с каких шишей поминать, у тебя ведь за душой и копейки не водилось… Профсоюз на твоей работе выделил деньги на похороны, но не густо, скажу я тебе, не густо… — Он задумался. — Тебе еще, можно сказать, повезло, вот я подохну, никто не вспомнит. Выкинут на помойку, и все — нет Петровича. Скоро, значит, раз ты явилась…
Он продолжал с еще большим воодушевлением нести свою заупокойную ересь, а я не противоречила.
— А все-таки это хорошо, что именно тебя за мной прислали. Мы же всегда с тобой ладили, помнишь? Иногда ты даже давала мне на «поправку»… Только чего ты всегда такая грустная была? От грусти, видать, и руки на себя наложила… Где ж это видано, чтобы девка в двадцать
Во время всего этого пространного монолога взгляд Петровича оставался прикованным к бутылке, которую я пристроила на своих коленях, он прямо-таки ее гипнотизировал, не решаясь у меня попросить дополнительную дозу. Впрочем, я не собиралась наливать ему ни капли, по крайней мере пока. Пусть выговорится, может, и удастся выудить что-нибудь полезное из его пьяной болтовни.
Но дедуся, сконцентрировавшийся на бутылке, вдруг замолчал. Я слегка тряхнула его за плечо:
— Ну, рассказывай, рассказывай.
Петрович нехотя вернулся в действительность:
— А чего тебе надо? Успокойся и лежи себе в могилке, ведь ты никому ничего плохого не сделала. А вообще, я тебе так скажу: во всем этот твой парень виноват. Как он у тебя завелся, так жизнь твоя наперекосяк и пошла. Все мысли печальные да думы. Я его ни разу не видел, а он все равно подлец. Как можно насылать такую любовь, от которой хорошие девушки сохнут? Раз любовь, значит, женись, а не ходи вокруг да около. Может, с какой девкой так и можно, а с тобой нельзя было, слишком ты умственная… Вишь, как все кончилось. Я тогда сразу сказал, от несчастной любви ты в окошко сиганула. И милиционерам то же сказал, ох, они после всех замучили, спрашивали, спрашивали, фотографию парня твоего, слышь, показывали — из себя-то он хорош, — да я-то его не знаю… Ох, они все что-то искали, даже на кладбище человек от них был, у меня глаз-то приметливый.
— Какой человек, от кого? — опешила я.
— От кого, от милиции, от кого же еще… Главное, как на грех, я ж тут один был, ну, в квартире, при мне все и произошло… Ну, не так чтобы прямо… да ты же знаешь, я тут, в своей комнате, находился, а к тебе пришли двое парней, но того, с фотографии, каким милиция шибко интересовалась, не было. Что уж промеж вас там произошло, не знаю, но вскорости после их ухода во дворе кто-то заорал. Я в окошко выглянул, а ты и лежишь в снежочке, ничком, вокруг головы кровища. Лучше не вспоминать… И зачем ты только все это с собой сотворила, а? Ну, любовь любовью, а все-таки так-то нельзя. Взяла и убилась… Хорошо еще, хоть одна на свете как перст, а то легко ли мамке узнать, что дочка в окно выбросилась! А с другой стороны, будь мамка, может, все у тебя и обошлось бы, кто знает…
Я задумалась: почти ничего нового из сумбурного рассказа Петровича я не почерпнула, почти ничего, зато то немногое, что до сих пор было мне неизвестно, дорогого стоило. Кто приходил к Ольге перед ее смертью, неужели же и вправду из КГБ, как считал Рунов? А может, это они ее выбросили в окно? Ну, хорошо, хорошо, допустим, парни были из КГБ, но даже они скорее всего без причины никого не убивали. Какого-то стеклышка в этой мозаике по-прежнему не хватало, но где его искать? Эх, неплохо бы и в самом деле побеседовать с духом покойной Ольги, только вряд ли он явится мне.