Соавторы
Шрифт:
– Погодите, Кира, но ведь Егору тогда было… сколько? Лет четырнадцать? Пятнадцать?
– Наверное, - она пожала плечами.
– Он был в старшем отряде. Высокий такой, широкоплечий, он казался нам совсем-совсем взрослым. А сейчас как подумаю - смех берет, ведь подросток, школьник, сопливый пацаненок.
– А вожатой сколько лет было?
– Не знаю. В то время она нам с Ленкой казалась чуть ли не старухой, а теперь я понимаю, что лет двадцать пять, наверное. Может, чуть меньше.
– Имя ее не помните?
– Имя… Тамара, кажется.
– А фамилия?
– Да что вы, Андрей, мы своего-то вожатого только по имени знали, фамилией интересоваться как-то в голову не приходило. А уж вожатых в других отрядах - только в лицо, редко
– Дело-то подсудное, - негромко протянул Чеботаев.
– Она взрослая, а он - малолетка. Неужели никто не узнал?
– Вот уж не знаю. Во всяком случае, на следующий год мы с Ленкой в лагерь приехали и увидели Егора, а потом и Тамару. И снова бегали за ними в лесочек, подсматривали. А на третий год его уже не было, школу, наверное, закончил.
– А Тамара была?
– Нет, ее тоже не было.
По спискам выходило, что Лена Щеткина и Егор Сафронов три раза попадали в одну смену, но при этом Егор приезжал в лагерь каждый год, начиная с третьего класса, а Леночка - только четыре раза. В последний раз она Егора уже не застала, а в первый, вероятно, просто не заметила, слишком мала была, первоклашка.
– Кроме вас двоих, кто-нибудь знал о том, что Егор с вожатой в лесочке уединяется?
– Мы никому не говорили, это была наша с Ленкой страшная тайна, - Кира округлила глаза и рассмеялась.
– Я думаю, что из взрослых никто не знал, потому что иначе Тамару не пустили бы больше в лагерь. Наверное, даже из комсомола исключили бы. Тогда ведь с этим было строго.
Да, похоже, о сексуальных развлечениях Тамары Ефремовой и в самом деле никто, кроме двух маленьких девочек, не узнал, потому что ей удалось сделать блестящую карьеру и встать во главе совета директоров крупного банка. Интервью с ней были напечатаны в толстых глянцевых журналах, именно в тех, которые были привезены в коробках из квартиры Егора Сафронова и лежали теперь в кабинете у Каменской.
И именно в том банке, который возглавляет Ефремова, получил в свое время кредит Егор Сафронов. Кредит очень хороший, на невероятно льготных условиях. Как ему это удалось? Пришел к Ефремовой и пригрозил рассказать о том, как она его растлевала полтора десятка лет назад? Или они встретились как старые добрые знакомые, тепло повспоминали прошлое, и Тамара с удовольствием пошла навстречу своему давнему любовнику, которого обучала когда-то премудростям секса? Скорее второе, нежели первое. Если бы он добился своего при помощи шантажа, ему было бы совершенно безразлично, что будет делать Щеткина. А вот если он продолжает относиться к Ефремовой по-доброму, с нежностью вспоминая свой первый сексуальный опыт, то вполне мог испугаться огласки. Собственно, ему-то эта огласка ничем не грозит, наоборот, даже лестно: в пятнадцать лет да со взрослой теткой… А вот у Ефремовой к этому отношение должно быть совсем иным. Ей есть чего бояться и есть что терять. И убийство Елены Щеткиной могла организовать как раз она, не без ведома и помощи Егора Витальевича.
Ах, черт возьми, Настя Пална, как же ты оказалась права насчет причин скоропалительной женитьбы господина Сафронова! Да, он испугался, побежал к Ефремовой, та посоветовала ему, а может, попросила выполнить требования Щеткиной, чтобы выиграть время и подумать. Он женился. Щеткина успокоилась. А они, бывшие любовники, продолжали вынашивать планы избавления от шантажистки. Нужно было успеть быстрее, пока Елена не родила ребенка, потому что ребенок этот был Сафронову совсем не нужен. Наблюдение за контактами Сафронова после убийства жены показало, что Егор регулярно встречался с Ефремовой, но подозрений это ни у кого не вызывало: предприниматель и банкир, что может быть естественней? А они обсуждали вовсе не финансы, а жизнь Елены. Вот, значит, как…
– Ты
Голос Стасова по телефону звучал обиженно, и Настя машинально начала перебирать в голове даты и события: наверное, она должна была позвонить, потому что у кого-то в семье Стасова день рождения, у него, или у Татьяны, или у маленького Гришеньки… Или годовщина свадьбы? Или что?
Ничего не вспоминалось, и она виновато промямлила:
– Я как раз собиралась… Честно, Владик, вот только что от начальства пришла и собиралась позвонить.
– Врешь ты все, - беззлобно отозвался Владислав.
– Нагрузила меня работой, а сама в кусты. Вот ты всегда так.
Господи, как же она забыла?! Пенсионер Галкин. Или Воробьев? Нет, кажется, все-таки Галкин. Совсем недавно она, сидя вот на этом самом месте, уговаривала Стасова отработать фигуранта. И уже забыла. А ведь она всегда так гордилась своей памятью… Возраст, годы идут, ничего не поделаешь.
– Ну так что, забывчивая ты моя, отчет по телефону примешь или приехать велишь?
– продолжал Стасов.
– А там что-то сложное?
– опасливо спросила Настя.
– Да нет, проще пареной репы.
– Тогда по телефону.
– Как скажешь, - согласился он.
– Аркадий Михайлович Галкин имеет множество знакомств с людьми, чьи родственники или друзья в свое время эмигрировали по тем или иным причинам. В далеком прошлом он промышлял тем, что помогал отъезжающим быстро и не без выгоды для себя продавать имущество. Было, если ты помнишь, такое время, когда людей годами держали на привязи, не выдавали разрешения на выезд, а потом - хоп!
– и трое суток на все про все. А то и двадцать четыре часа. Не успеешь уехать - все разрешения аннулируются. И в таких ситуациях Аркадий Михайлович был просто незаменим. Его, как хорошего и даже почти честного маклера, передавали из рук в руки, в результате чего крут знакомых расширился до невозможности. У него сохранились хорошие отношения с родственниками и друзьями уехавших, и на сегодняшний день он активно этот факт использует для зарабатывания денежек на кефирчик.
– Каким образом?
– Скупает по просьбе Василия Славчикова письма эмигрантов. Как тебе такой поворотец?
– Ничего себе, - растерянно произнесла Настя.
– И зачем это нужно? Зачем Василию письма эмигрантов?
– Вот, нетерпеливая ты моя, не захотела с Екатериной Сергеевной общаться, выперла ее по-быстрому, переадресовала ко мне, теперь мучайся. А поговорила бы с ней подольше, так не задавала бы таких вопросов.
– Ну Стасов же!
– взмолилась она.
– Не терзай меня.
– Васенька у нас роман пишет. Тайком от всех. Букера хочет получить, не меньше. Екатерина Сергеевна об этом, натурально, ничего не знает, но когда я ей доложил…
– А ты уже доложил?
– Ну а как же. Она - клиент, имеет право знать, она деньги за это платит. Короче, когда я ей об этом сказал, она так хохотала - ты бы слышала! Оказывается, Васенька давно уже пытается навалять мировой бестселлер, но все, что он писал, Екатерина Сергеевна раскритиковывала в пух и прах. Основной ее претензией было отсутствие жизненного опыта, из-за чего мысли, чувства и поступки персонажей зрелого возраста выглядели надуманными и не правдоподобными. Она советовала Василию писать о людях его поколения, но его почему-то тянуло в другую сторону, молодежная тематика его как-то не будоражит. И когда я рассказал ей о письмах, она подумала немножко и предположила, что Вася, вероятнее всего, затеял роман из жизни эмигрантов, но поскольку сам за границей не жил, а только ездил несколько раз на недельку в качестве туриста, то ему понадобилась живая фактура и настоящие мысли и чувства. И еще она сказала, что роман должен быть об эмигрантах семидесятых годов, потому что об этом вообще мало написано, тема неизъезженная, а для Васи важна конъюнктура. Он как-то об этом заговаривал с Екатериной Сергеевной, и они обсуждали, что про эмигрантов постперестроечного периода романов - завались, а про ту волну ничего и нет.