Соавторы
Шрифт:
– Эй, - Коротков встревоженно уставился на нее.
– Ты чего, ревешь, что ли?
Она помотала головой, судорожно сглатывая слезы.
– Ну как же нет, когда да. Из-за чего? Из-за того, что я в твоем плане один пункт поправил?
– Раньше ты никогда меня не поправлял, - срывающимся голосом выдавила Настя.
– А теперь… Сначала экзамен, теперь вот это… Прямо на глазах глупею, да?
– Ну, мать, ты даешь! Я от возмущения чуть дар речи не потерял!
Юра с досадой швырнул на стол карандаш, захлопнул дверцу открытого сейфа, которая мешала ему встать, и подошел к Насте,
– Тебя что, вообще критиковать нельзя, что ли? Тоже мне, девочка-отличница выискалась. Ты мне покажи хоть одного человека, который не сделал за всю жизнь ни единой ошибки.
– Юр, я все понимаю, я и раньше ошибалась, но знаешь, пока я чувствовала себя молодой, мне как-то казалось, что я имею право на ошибки, потому что еще мало работаю, у меня недостаточно опыта, у меня еще все впереди. А когда я поняла, что впереди у меня ничего нет, что мне уже сорок три и через два года мне придется уходить на пенсию, то… Ну, в общем, если тебе идти на пенсию, то ты, стало быть, работаешь уже давно, и времени набраться опыта и всему научиться у тебя было навалом, и если ты все еще совершаешь ошибки, то уже не потому, что ты не успел научиться, а от глупости. Вот.
– Да что ж ты себя хоронишь-то в сорок три года?!
Ты на меня посмотри, мне уж полтинник скоро, а я на молодой бабе женюсь и не боюсь ничего, ни импотенции, ни простатита, ни того, что у меня рога могут вырасти.
Он хотел ее рассмешить, но при этих словах Настя заплакала еще горше, уткнувшись в ладони. Коротков подождал немного, неловко погладил ее по плечу, не зная, что сказать и нужно ли что-то говорить или дать ей выплакаться и успокоиться. Наконец она отняла руки от лица и подняла голову. Лицо было красным и опухшим.
– Ну, мать, ну я не знаю… Слов у меня нет, чтобы объяснить тебе, какая ты балда.
– Сама знаю, - вяло огрызнулась она.
– Не надо мне лишний раз напоминать. Дай лучше платок или салфетку какую-нибудь.
Он молча сунул ей платок и с каким-то священным ужасом наблюдал, как Каменская вытирает слезы и сморкается.
– Ну и куда ты теперь с такой, с позволенья сказать, рожицей пойдешь? Взяла, понимаешь, моду реветь на работе, - ворчал он, наливая в подставленные ковшиком Настины ладони воду из графина.
Она наклонилась, плеснула водой в лицо и запрокинула голову.
– Ничего, это быстро пройдет, минут пять - и все.
Юр, ты меня прости, я совсем в последнее время расклеилась. Даже не знаю, что это со мной. Я посижу у тебя, пока краснота не сойдет, ладно?
Короткой посмотрел на часы.
– Ладно, сиди. Но через пять минут я уйду, у меня встреча назначена. И твой Чеботаев небось уже по коридору болтается, тебя поджидает. И как я есть твой начальник, то даю тебе три задания: перестать реветь, поправить план и выкинуть всю эту муть насчет старости из головы.
Настя в ответ слабо улыбнулась.
– А не то что?
– А не то на свадьбу не приглашу, и ты салатиков не поешь.
– Народу много собираешься приглашать?
– Даже страшно подумать.
– Его лицо снова стало растерянным и беззащитным, стоило ему заговорить о предстоящей женитьбе.
–
"Да, вот это нормальная свадьба, - подумала Настя.
– Не то что у господина Сафронова. Сорок человек со стороны жениха и один со стороны невесты. Курам на смех! Как будто он марсианку брал в жены, без земного прошлого, без настоящего. И, как теперь выяснилось, без будущего. Странная она тетка, эта Елена. Понятно, что не марсианка и, вероятнее всего, не шпионка. Тогда почему она такая? И вообще: какая она была?"
Пятью минутами дело, конечно, не обошлось, но через десять Настя уже шла по коридору в сторону своего кабинета. Лицо ее снова было бледным, как обычно, но глаза еще носили следы припухлости.
Андрей подпирал стенку возле Настиной двери.
– Привет. Давно пришел?
– Минут пятнадцать. Я уж думал, ты забыла, что мы договорились. Звоню тебе на мобильник - ты не отвечаешь, но он там внутри, - Андрей ткнул пальцем в дверь, - звонит. Ты же не могла без телефона далеко уйти, и я понял, что ты где-то поблизости.
– Шерлок Холмс, - усмехнулась она, открывая дверь.
– Проходи.
Предположение о том, что вместе с Еленой Щеткиной в ее квартире проживала еще одна женщина, требовало проверки, и Андрей должен был сегодня пройтись по всему дому и поговорить на эту тему с жильцами.
Сведения были не очень-то обширными, Елена ни с кем не контактировала, в близкие отношения не вступала и домой к себе не приглашала, но в лицо ее, конечно, знали: такую красивую женщину трудно было не заметить и не запомнить. Но даже эти скудные сведения не давали оснований сомневаться в том, что Щеткина проживала одна. Правда, был момент, когда Чеботаев обрадовался, услышав рассказ о молодой девушке, которая приходила и уходила, пользуясь ключами, но радость его быстро угасла, ибо, судя по описанию, это была Нина Клевцова.
Более того, жильцы дома уверяли, что неоднократно видели Елену в спортивном костюме рано поутру или поздно вечером, а некоторые даже видели ее бегающей по близлежащим улицам. Один юноша, не оставшийся равнодушным к ее яркой красоте, заявил, что Лена периодически ходила в бассейн, расположенный неподалеку, на самый ранний сеанс, в семь пятнадцать утра; он сам посещал этот же бассейн с восьми утра и часто видел ее.
Он даже одно время старался прийти пораньше, чтобы застать Елену еще в воде и поглядеть на нее в купальнике. Что касается пресловутой китайской куртки-пуховика, то Елена иногда ее надевала, чем вызывала несказанное изумление некоторых соседок, привыкших видеть ее исключительно в дорогих эксклюзивных шмотках. Кстати, эти же глазастые и разбирающиеся в товарах и ценах соседки сказали, что в изумление их приводила не только куртка, но и другие дешевые вещи, в которых они видели Щеткину.