Соавторы
Шрифт:
– Господи, да купил я это, купил. Не украл, не нашел на улице, зашел в магазин и купил.
Чистяков достал расписную китайскую чашку с сеточкой и крышкой, чтобы не заваривать чай в чайнике; сам он зеленый чай не пил, Настя, он точно знал, целый чайник не выпьет, а назавтра это будет уже не чай, а помои. Засыпал заварку, налил кипяток, накрыл чашку крышечкой, поставил на стол перед Настей, - Может быть, ты все-таки откроешь коробку?
Она впала в странное оцепенение. Только что, буквально несколько минут назад, ей хотелось визжать и рыдать, а теперь не хочется вообще ничего, даже двигаться. Даже дышать. Ничего себе перепады!
– Да, конечно, сейчас, - через силу выдавила она.
Ватными непослушными пальцами
– Асенька, это не развязывают, это разрезают.
Она разрезала. Медленно сняла крышку, поковырялась в рыхлой упаковочной бумаге и извлекла на свет божий небольшую, высотой с мизинец, фигурку из темного дерева. Древний морщинистый старик в шапке, с посохом в руке, на поясе болтается сумка. Некрасивый какой-то…
– Это кто?
– задала она самый умный вопрос, на который только была способна.
– Твой возраст.
– Кто?!
– Твой возраст, - терпеливо повторил Чистяков.
– Леш, - губы у нее задрожали, - это нечестно. Ты же знаешь, как я переживаю… Как мне все это…
Она не могла подобрать слова, чтобы объяснить свою мысль, и от этого отчего-то становилось еще горше, словно ее одолевали чувства, которые никому, ну никомушеньки в мире не дано понять, и она со своими непонятыми чувствами обречена на вечное одиночество.
– Да, я старею!
– выпалила она.
– И я не считаю, что это повод для шуток! И тебе должно быть стыдно надо мной издеваться! Зачем ты мне подсунул этого мерзкого старика? Чтобы напомнить о моем возрасте? Ты тоже когда-нибудь начнешь стареть, тебе просто повезло, что с тобой это случится позже, чем со мной, но в этом нет твоей заслуги и моей вины, тебе просто повезло, понимаешь? И подшучивать надо мной по этому поводу нечестно.
Наконец она дала волю слезам. Уткнулась в сложенные на столе руки и тряслась от рыданий. Рыдать было так сладко, что она даже не сразу почувствовала, как Леша обнимает ее, гладит по спине, и не услышала, как он что-то ей говорит.
– Дурочка, Асенька, ну какая же ты дурочка… Такая большая умная девочка, такой настоящий подполковник настоящей милиции, и такая дурочка… Я не шучу и не издеваюсь над тобой, я хочу, чтобы ты вспомнила то, чему тебя год назад учил Паша Дюжин. Помнишь?
Она подвигала головой, что должно было означать "нет".
– Будь благодарна всему, что с тобой происходит и тебя окружает. Будь благодарна своему возрасту. Научись любить его. Вот для этого я тебе и купил эту фигурку.
Это не мерзкий старик, не надо его обижать.
– А кто же это, по-твоему?
– всхлипнула Настя.
– Твой возраст. Ты сейчас ненавидишь свой возраст, поэтому фигурка кажется тебе мерзким стариком. Ты проецируешься, это элементарный закон психологии, на этом построен знаменитый Тематический апперцептивный тест, вспомни, сколько раз мы с тобой это обсуждали. Постарайся полюбить этого деревянного человечка, найди в нем красоту, только постоянно помни, что он - твой возраст. И увидишь, тебе станет легче, намного легче. Ты сможешь полюбить свой возраст и перестанешь из-за него комплексовать.
– Он морщинистый, - с тоской провыла Настя.
– Да, он морщинистый, - согласился Чистяков.
– Ты должна научиться видеть в морщинах красоту, а не уродство. Я мог бы многое рассказать тебе об этом человечке, но я не буду, потому что ты должна сама до всего додуматься, сама все увидеть и все понять. Асенька, я готов облегчать твою жизнь всеми доступными способами, но есть вещи, которые ты должна сделать сама, иначе все без толку. Понимаешь?
Настя постепенно успокаивалась, истерика утихала, убаюканная его теплыми руками и негромким ласковым голосом. Хорошо, что Лешка не хотел ее обидеть, от этой мысли как-то сразу стало легче.
Глава 8
Всю ночь, а затем и утро следующего дня, субботы, Глафира Митрофановна промаялась, решая вопрос: говорить ли Глебушке про Катерину и ее подозрительного знакомца. Старушка была любопытна и любознательна, но было бы страшной не правдой сказать, что ее, как многих женщин, причем любого возраста, "распирало" желание поделиться информацией. Уж что-что, а молчать Глафира умела.
В свое время еще хозяйка, Зема-покойница, ей, бывало, говорила: ты, Глашенька, для нас как член семьи, и никаких секретов от тебя у нас нету, но ты должна помнить, что я - известная артистка, все время на виду, Глебушка у нас знаменитый писатель, член Союза писателей, лауреат, к нему тоже внимание повышенное, и всегда найдутся люди, которые захотят в нашей грязи покопаться; ты выбросишь - они поднимут, ты сболтнешь - они услышат и дальше понесут, да еще и переврут по дороге, понимаешь? Глаша понимала, очень хорошо понимала и обо всем помалкивала, ни мужьям своим, ни соседкам, с которыми душевно дружила, ни слова про семью Богдановых не проронила, кроме самого необходимого, дескать, все живы, все здоровы, все благополучно, на прошлой неделе день рождения покойного Бориса Саввича был, все вместе на кладбище ездили, цветочки посадили, у Глебушки книжка новая вышла, вот я вам почитать принесла, с дарственной надписью, а Земочка вчера на концерте выступала, ее по телевизору показывали, красивая такая, и в голосе, дай бог ей здоровья.
И все. И никаких разговоров со случайными знакомыми, и никаких знакомств со случайными людьми. Глафира смолоду хорошо понимала и место свое, и меру ответственности.
Так что промолчать про случайно увиденное накануне ей было вовсе не трудно. Да и надо ли рассказывать?
Глебушка и без ее рассказов имеет о чем поволноваться: сперва суп прокис - не иначе отравить хотели, потом ЭТИ двое приходили, потом стекла в машине побили…
Не надо добавлять ему поводов для переживаний, тем паче какие бы у Катерины ни были сомнительные дела, лично к Глебушке они отношения иметь не могут, Глафира Митрофановна это понимает, но Глебушка ведь такой подозрительный, во всем, в самой малой мелочи злой умысел против себя готов увидеть, так что лучше уж промолчать.
С утра, как повелось по средам и субботам, поставила тесто на сладкие булочки и пирожки и взялась за обед, с нетерпением ожидая прихода Васеньки и Катерины.
Очень Глафире Митрофановне интересно было, как Глебушка разговор поведет насчет того, о чем вчера Катерина с ним говорила. А вдруг и правда он Васеньку похвалит, ободрит? Вот бы хорошо! Спроси Глафиру Митрофановну, за что она так любит Василия и так не любит Катерину, она бы растерялась, потому как точного ответа не знала. Васю она почему-то жалела, видела его несчастным пасынком при злой мачехе и страшно переживала, когда Глебушка и Катерина делали ему замечания и ехидно критиковали его придумки: мальчик же старается, хочет как лучше, а если вам не нравится, так вы сделайте скидку на то, что он еще молодой и неопытный, поддержите его, направьте на верную дорогу, а не отметайте с ходу все, что он предлагает. Справедливости ради стоит заметить, что на самом деле Богданов и Катерина отвергали далеко не все, что предлагал Василий, иногда (примерно один раз на книгу) у него бывали любопытные и нетривиальные идеи, которые старшие соавторы даже хвалили и с удовольствием принимали, но случалось это, по мнению Глафиры, так редко, что в расчет можно не брать. И потом, похвалить сюжетную схему - это одно, а одобрить и принять сложную философскую идею - это совсем, совсем другое; может, Глафира такими словами и не сформулировала бы свою мысль, но чувствовала она именно так.