Соавторы
Шрифт:
Леночка, которая всегда была красивым ребенком, училась только на "отлично" и с самого первого класса прочно удерживала позицию лидера. Мальчики влюблялись в нее, девочки восхищались или завидовали. И вот в пятом классе произошло ужасное: к Щеткиным на несколько дней приехала родственница из деревни, и Лена заразилась от нее вшами. Ничего страшного, несколько дней посидеть дома, два-три раза вымыть голову керосином - и проблемы как не бывало. Лариса. Петровна запаслась справкой из детской поликлиники о том, что у Лены острое респираторное заболевание, и принялась за лечение ревевшей от горя дочери.
– Никто не узнает, - убеждала ее мама, - у тебя справка о том, что ты простыла.
На второй день к Лене зашла подружка-одноклассница, проведать больную. Лена встретила ее с тюрбаном на голове.
– Привет! Что с тобой? Грипп?
– Простыла, - заученно ответила Лена.
– Насморк.
И кашляю.
Для убедительности она даже кашлянула пару раз.
– А почему голова завязана?
– А… это мама мне голову помыла, - не растерялась девочка.
– Как это - голову помыла?
– возмутилась подружка.
– Ты же простужена. Мне моя мама говорит, что нельзя мыть голову, когда болеешь.
Лена молча пожала плечами, против слов чужой мамы аргументов у нее не нашлось, а авторитет взрослых был пока еще достаточно высок.
– Слушай, а откуда так керосином воняет?
– спросила настырная подружка, сморщив носик.
– От тебя, что ли? Ну точно, от тебя.
К этому Лена готова не была, растерялась и выложила задушевной подружке все как есть.
– Только никому не говори, ладно?
– попросила она.
– Дай слово, что не скажешь.
– Клянусь! Честное пионерское под салютом всех вождей!
– торжественно произнесла та.
Но многого ли стоили "честные пионерские слова", данные двенадцатилетней девочкой, в начале восьмидесятых? Вероятно, немного, потому что когда через три дня Леночка Щеткина появилась в классе, ее встретили улюлюканьем. "Вшивая! Вшивая!" - радостно кричали те, кто еще недавно считал Лену первой умницей и красавицей класса. "Я не буду с ней сидеть, от нее керосином воняет, я от нее вшами заражусь!" - горланили мальчики, мстя ей за то, что не обращала на них внимания.
Лена убежала из школы и прорыдала дома до самого возвращения матери с работы.
– А я тебе говорила, нельзя никому доверять, нельзя никому ничего рассказывать, - сердито выговаривала ей Лариса Петровна.
– Так тебе и надо, болтать меньше будешь.
Мать действительно частенько повторяла девочке о том, что язык надо держать за зубами и никому ничего лишнего не говорить. Папа выездной, его постоянно проверяют и милиция, и КГБ, и не нужно, чтобы люди знали, чего и сколько у них в семье есть. Лариса Петровна ходила, к примеру, уже три года в одной и той же шубе, и зачем кому-то знать, что муж на самом деле привез ей из-за границы еще две, которые она с большой выгодой продала приятельницам в Новосибирске. Люди завистливы, поучала мама дочку, они не любят, когда другие живут лучше, чем они сами, и из зависти делают другим всякие пакости. Могут анонимку написать и еще что-нибудь придумать. А папа постоянно под контролем органов, потому что часто ездит за границу, к нему - внимание особое, и что бы в семье ни происходило, за порог квартиры этого выносить нельзя. "Если тебе очень хочется чем-то поделиться, поделись со мной, - говорила Лариса Петровна Леночке.
– Зачем тебе эти глупые подружки, которые не только все разболтают, но еще и переврут?"
"Чего и сколько" на самом деле означало "всего и много", но распространяться об этом не следовало. Времена такие были… Лена маму слушалась, девочек в гости не приглашала, благосостоянием семьи не хвасталась, но, оказывается, совет держать язык за зубами и никому ничего не рассказывать относился не только к вещам, деньгам и разговорам между родителями. Это был первый урок, настолько болезненный, что хватило его надолго.
Шли годы, Леночка росла-росла и выросла в красивую девушку, самую красивую и самую умную на своем курсе, поскольку училась она в экономическом вузе опять-таки на одни пятерки. Память о позоре "вшивости" стерлась, но выводы, сделанные из той печальной истории, осели в ее прелестной головке накрепко. Никаких задушевных подружек, никаких откровений. Лена давно привыкла не дружить, а только делать вид, что дружит. Не делиться сокровенным, а умело поддерживать разговоры, создавая иллюзию тесного общения. И постепенно она привыкла не нуждаться ни в ком.
Но и тут выстроенная защитная стена оказалась недостаточно надежной. Была у Леночки проблема интимного свойства: на ее стройных, чудесной формы ножках росли волосы, густые и длинные. Это сейчас, в наше время, волосатые ноги перестали восприниматься как катастрофа, и в каждом салоне красоты на каждом углу вам предлагают различные по стоимости, болезненности и устойчивости эффекта процедуры эпиляции. А тогда, на рубеже девяностых, приходилось либо постоянно брить ноги и потом подолгу бороться с раздражением и сыпью, либо скрывать дефект одеждой - брюками или плотными черными колготками. Опасность таилась и в занятиях по физ-подготовке, когда пришлось бы снимать одежду на глазах у всех однокурсниц в общей раздевалке, но тут Леночка пошла по испытанному пути: мама, как и прежде, добыла ей справку о заболевании глаз, при котором запрещается заниматься физкультурой. Физкультуру Лена терпеть не могла всю жизнь, и если до восьмого класса школы ей приходилось посещать ненавистные уроки, то, когда волосы на ногах обрели зримость, Лариса Петровна согласилась помочь дочери: проблема была чисто женской, и мать ее поняла.
Двадцатилетняя Леночка Щеткина сексом в полном объеме пока не занималась, посему предпочитала колготки, а не бритье. Но когда рядом с ней появился молодой человек, в которого она влюбилась без памяти, и дело явно шло к тому, чтобы улечься с ним в постель, девушка поняла, что надо что-то делать. Остаться в колготках не удастся никак. Поэтому она рискнула и воспользовалась бритвой, надеясь, что все обойдется и ни раздражения, ни сыпи не будет. Ведь не у всех же они были, у некоторых как-то обходилось.
Но у нее не обошлось. Ноги покраснели, их обнесло отвратительными прыщами, и все это мало того, что было совершенно неэстетично, но еще и ужасно чесалось. А тут, как назло, во время лекции Лена неловко повернулась, задела ногой выщербленный край стола, и на колготках образовалась дыра с длинной, до самой пятки, широкой стрелкой. Девушка была предусмотрительной и всегда носила с собой запасную пару, поэтому в перерыве помчалась в туалет переодеваться. И тут… То ли она плохо закрыла защелку на двери кабинки, то ли сама защелка была слабо прикручена, но кто-то дернул снаружи дверь, и она распахнулась.
– Ой, извини, - пробормотала Ленина однокурсница, - я думала, здесь свободно.
Она уже собралась было закрыть дверь, но взгляд ее упал на покрытые прыщами, воспаленные ноги.
– Господи, Щеткина! Что это у тебя? Псориаз, что ли?
Ужас сменился сочувствием, сочувствие - догадкой.
– Или ты ноги бреешь? У тебя что, ноги волосатые?
Никакого объяснения у Лены заготовлено не было, ей ведь казалось, что она все предусмотрела, даже физкультуру, и больше ей ничто не угрожает. В этой дурацкой ситуации она оказалась безоружной, когда выбирать приходилось из того, что предлагала однокурсница: либо псориаз, либо волосатые ноги. И то и другое было для Леночки неприемлемым, сделать выбор она не смогла, а посему промолчала.