Соблазненные луной
Шрифт:
– А если она его убьет? – спросил Кураг.
– Клятва Риса будет исполнена. Мы не станем мстить.
– Решено, – сказал Кураг.
– А когда я убью Риссса, – прошипела Сиун, – я при-мусссь за его подссстилку, за моего сссладкого Китто. Я поеду на нем, пока он не засссияет подо мной! – Она уставила на Риса десятки глаз, трехцветных прекрасных глаз, будто принадлежащих кому-то другому: кольца небесно-голубого, василькового и фиолетового цветов. – Этот для меня не засссиял... Есссли бы ты засссветилссся подо мной, я бы оссставила тебе
– Я сказал это тебе тогда и повторю сейчас. Влезть на меня ты смогла, но заставить меня получать удовольствие – нет. Ты – дрянная подстилка.
Она взметнулась с кресла и заполнила собой зеркало – словно вдруг увеличилась в размерах. Все жуткие конечности – и паучьи ноги, и человечьи руки, и уродливый рот, – все тянулось к нам. Она царапала стекло когтями и визжала:
– Я убью, тебя, Риссс, и принцессса не ссспасссет Китто! Он будет мой, мой и будет сссветитьссся для меня!
Китто крикнул, и мы все повернулись к нему. Бледный, с огромными синющими глазами, он вытянул вперед правую руку и выкрикнул:
– Не-е-ет!
Рис успел столкнуть меня на пол и упасть следом за долю секунды до того, как чары прошили воздух над нашими головами. Стекло будто расплавилось, и Сиун провалилась в него. Голова, рука... Второй рукой она безуспешно пыталась за что-нибудь удержаться.
Китто выставил вперед обе руки, словно пытаясь ее отстранить, и закричал опять, на этот раз без слов, тонким от ужаса голосом.
Рис прижал меня к ковру, накрыв своим телом. Я слышала еще крики, и не только Китто. Потом Дойл произнес несколько растерянно:
– Отпусти принцессу, Рис.
Рис поднялся на колени, оглядел комнату и замер, уставившись в зеркало. Дойл помог мне встать.
Холод держал Китто на руках, укачивая его, как ребенка. Я повернулась в сторону, куда глядел Рис.
Сиун больше не проваливалась сквозь зеркало. Половина длинных черных ног торчала с нашей стороны стекла, половина – осталась на стороне Курага. Одна рука протянулась к нам, а вторая колотила по стеклу с обратной его стороны, но никак не могла разбить. Сиун не слишком громко, но безостановочно сыпала проклятиями. Она пыталась высвободиться, груди мелькали белым на солнечном свету – но ей не удавалось. Она влипла накрепко. Была бы она смертной, она бы уже умерла, а так – это даже не особенно повлияло на ее самочувствие. Она просто была обездвижена.
Дойл осторожно, чтобы дергающиеся конечности Сиун не задели его, подошел к зеркалу.
– Похоже, оно опять затвердело.
– Да... Ну и дела! – сказал с той стороны стекла Кураг.
– Согласен, – откликнулся Дойл.
– Сделать что-то можно? – спросил Кураг.
Дойл взглянул на Китто, близкого к обмороку.
– Эти чары создал Китто. Он мог бы обратить их вспять, если бы знал как. Больше никто из нас этого сделать не сможет.
– Но что, во имя рогов Консорта, натворил Китто? – Кураг наклонился к зеркалу, рассматривая его, но стараясь ни в коем случае не коснуться
– Кое-кто из сидхе может пройти сквозь зеркало, и большинство умеют переговариваться с их помощью. Впрочем, мне не доводилось слышать, чтобы кто-то прошел на столь далекое расстояние. – Дойл изучал стекло и застрявшую в нем гоблинку с видом университетского профессора, столкнувшегося с интересной проблемой.
– Китто может вернуть все на место?
– Холод, – позвал Дойл, – спроси у Китто, может ли он освободить ее и отослать обратно?
Холод тихонько заговорил с маленьким мужчиной. Китто неистово замотал головой, цепляясь за Холода с силой отчаяния.
– Он боится, что она попадет сюда, если он снова откроет зеркало.
– А вы просто толкните ее назад, – предложил Кураг.
– Он говорит, пусть она торчит в зеркале, пока не сгниет, – передал Холод.
– Она не сгниет. – Кураг снова обратился к Дойлу: – Она бессмертная, Мрак, она не умрет. – Кураг хлопнул по стеклу. – Это ее не убьет.
– Ох, ну нельзя же ей оставаться вот так, – сказала я. Я не знала, что мы можем сделать, но и оставить все как есть – это не выход.
– Вообще-то можно, Мередит, – заметил Дойл. Я качнула головой.
– Я понимаю, что это возможно, Дойл. Я хочу сказать, это неприемлемо. Я не хочу, чтобы она торчала из зеркала в моей спальне, будто кабанья или там оленья голова, только еще и живая.
– Ясно. – Он оценивающе посмотрел на гоблинку. – Я попробую что-то придумать, но если честно, простого выхода я не вижу.
– А если разбить стекло? – спросил Кураг.
– Скорее всего ее разрежет на куски.
– Ну, от этого она не умрет, – сказал царь гоблинов.
– Нет! Только не разбивайте! – завопила Сиун.
Никто не обратил на нее внимания.
– Но может случиться, что половина останется на вашей стороне, и половина – на нашей, – продолжал размышлять Дойл. – Гоблины могут залечить такие серьезные повреждения?
Кураг нахмурился:
– Убить-то ее это не убьет...
– Но сможет ли она срастись воедино или так и останется рассеченной на куски?
Сиун принялась вырываться с новой силой.
– Не разбивайте зеркало, мать вашу!!
Я ее вполне могла понять, но проблема даже среди фейри была настолько необычной, что не укладывалась в мозгах. То, что она так застряла, – даже страшным не казалось, это просто не удавалось осознать.
– Ну, если зеркало не разбивать, то будь я проклят, если знаю, что делать, – сказал Кураг.
Падуб подошел к зеркалу и потрогал Сиун в том месте, где ее тело входило в стекло. Он не причинил ей боли, но она заорала, будто он ее ударил. Падуб почти испуганно проговорил:
– Это сделал Китто, я видел. Я почувствовал, как магия пронеслась сквозь меня всепроникающим ветром. – Он обвел руками по линии, где тело Сиун соприкасалось со стеклом.
– Не трожь меня! – крикнула она.
Падуб посмотрел на нас.