Соблазненные луной
Шрифт:
Он взялся за рукоять обеими руками – для них вполне хватило места – и настороженно глядел на клинок, словно тот мог вывернуться из рук и укусить его.
Рис наклонился и выудил из-под кровати меч в ножнах. Тайники с оружием имелись у нас на всякий случай по всему дому. Но для Китто, видимо, под кроватью подходящего оружия не было.
Рис обошел кровать, полуведя-полуподталкивая Китто за плечи. Едва отойдя от кровати, Китто попятился обратно, меч чуть не выпал у него из рук.
Сиун завизжала:
– Кураг, мой царь, спаси меня от них!
– Вспомнила,
– Спаси меня, Кураг, спаси! Неужто ты ссстанешь просссто сссмотреть, как сссидхе убьют твоего гоблина?! – Она с мольбой протянула к нему белую руку, ту, что оставалась на его стороне зеркала.
Кураг вздохнул.
– Могу ли я предложить тебе что-нибудь взамен, белый рыцарь? Выкуп за ее жизнь?
– Почему за мою жизнь, Кураг?! – крикнула Сиун. – Они меня только разрезать могут, но не убить!
– Она права, белый рыцарь. Ты не сможешь убить ее, она бессмертна.
Китто замер как вкопанный, отказываясь отходить от кровати. Если Рис хочет, чтобы он приблизился к Сиун на длину меча, ему придется сгрести Китто в охапку и последние несколько футов нести.
Рис оставил его в покое и шагнул к зеркалу, остановившись как раз за пределами досягаемости для Сиун. Он с отстраненным видом смотрел на гоблинку, будто припоминая что-то.
– На этот счет не беспокойся, Кураг, – сказал он.
– Назови подходящий выкуп, белый рыцарь, и я постараюсь заплатить. Есть же что-нибудь, что ты хотел бы получить? – Кураг подошел вплотную к Сиун и ободряюще погладил ее мохнатую спину.
– Я хочу ее смерти, Кураг, – ответил Рис.
Лицо Курага отразило одновременно и удовольствие, и тревогу, словно он опасался перегнуть палку. Он вкрадчиво произнес:
– А как насчет одного из мужчин-гоблинов, наслаждавшихся твоим обществом? Такая замена тебя не устроит? – Он попытался сделать каменное лицо, но в оранжево-желтых глазах горел лукавый огонек. Он наслаждался неловким положением Риса. Не думаю, что зрелище насилия над Рисом возбуждало его сексуально, но насилие как таковое, зрелище унижения сильного – о да, это Курагу очень нравилось!
Рис почернел от надвигающегося гнева, но тут же справился с собой. Он задумчиво глянул на Курага:
– Ты предлагаешь кого-то конкретного?
Теперь задумался Кураг.
– А ты помнишь кого-то по имени? – Он ухмыльнулся почти по-прежнему.
– Почти все предпочитали представиться. Имя Сиун я запомнил.
Кураг кивнул и опять погрустнел, словно ему хотелось бы забрать какие-то из своих слов обратно. Среди тех, кто измывался над Рисом, наверняка были гоблины, которых Кураг ненавидел или считал угрозой себе. В этом и была загвоздка. Для царя гоблинов признать, что кто-то представляет для него угрозу, – не так легко, а может быть, и опасно. Гоблины не подсылают друг к другу убийц. Это считается трусостью. Царя, который убивает чужими руками, гоблины могут и казнить. Но если Рис пожелает смерти его врага в качестве выкупа – руки Курага останутся чисты. Вот только назвать нужное ему имя Кураг
– Так назови кого-нибудь, белый рыцарь!
Рис качнул головой.
– Если ты хочешь, чтобы я назвал имя гоблина, которого я больше всего жажду убить, так это будет Сиун. – Он подкрепил свои слова жестом в ее сторону. – Ничья другая смерть меня не удовлетворит.
– А если царь гоблинов предложит заменить ей смерть на другую участь? – спросил Дойл.
Кураг посмотрел на Дойла, но взгляд Риса не отрывался от Сиун.
– А что бы тебя устроило, Мрак?
Дойл позволил себе едва заметную улыбку.
– А что ты предложишь?
Рис снова качнул головой, и я догадалась, что он скажет, еще раньше, чем услышала слова.
– Нет, Дойл. Я хочу ее смерти. Торговаться я не стану. – Он спокойно встретил недовольный взгляд Дойла. – Прости, но политика того не стоит. Я не откажусь от возможности ее убить из-за политических выгод.
– Даже если это даст Мередит важные преимущества?
Рис помрачнел и все же сделал отрицательный жест.
– Нет. – Он взглянул на меня, почти забытую за их переговорами. – Прости, Мерри, но я не откажусь от ее смерти. – Рис снова повернулся к Дойлу: – Поверь, мертвая Сиун для нас много лучше, чем Сиун живая.
Дойл махнул рукой:
– Как хочешь.
Рис протянул руку застывшему у кровати Китто:
– Давай покончим с этим.
Китто замотал головой.
– Не могу...
– Можешь, – сказал Рис и поманил его. – Идем.
Дойл протянул мне руку:
– Мередит, давай уберемся подальше с линии... огня. – На последнем слове он помедлил, словно подыскивал определение.
Я подошла к нему, осторожно пробравшись между Китто с его мечом и Рисом.
Рис обнажил меч и бросил ножны Дойлу; Мрак поймал их не глядя, одной рукой. Та ладонь, которой он держал меня за руку, была самую чуточку влажной. Дойл был встревожен. Чем?
Я чего-то не знала. Не знала, что здесь такого опасного, – но если Дойл из-за этого дергался, то мне, наверное, надо было знать. Я принцесса и – предполагается – когда-нибудь стану ими править, но как случалось слишком часто, дело выходило за рамки моей осведомленности. Если б я не касалась руки Дойла, я бы и не заподозрила, что он встревожен. А значит, гоблины и подавно ничего не подозревают. Пусть так и остается.
Рис занес длинный серебряный клинок для размашистого удара сверху вниз. Сиун взмолилась:
– Царь, мой царь, спаси меня!
– Когда-то я предложил тебе секс с ним и его плоть, Сиун. Я не велел тебе его уродовать. – Кураг в последний раз погладил мохнатую спину и отступил назад. – Можешь убить сидхе – убей, но не издевайся над ними, если потом оставляешь их жить, – потому что они не забудут и не простят.
Кураг глянул на Риса.
– Она твоя. – Он не был рад этому обстоятельству, но и не особенно горевал. Не думаю, что Сиун была как-то ему дорога. Он пытался выручить ее только как одну из подданных, не больше.