Соблазнить шпиона
Шрифт:
Алисия почувствовала, будто у ее ног разверзлась пропасть и вся кровь вытекла из тела, оставив ее пустой и холодной. Кто-то хочет нанести вред принцу-регенту. Кто-то хочет нанести вред ей.
И этот кто-то все еще остается на свободе.
– Наживку, вы сказали? Меня должны заглотнуть, вы полагаете? – хриплым шепотом произнесла она, едва удерживаясь, чтобы не зарыдать.
Он посмотрел ей в глаза. Всегда честен, всегда правдив – сам с собой. Она могла видеть его насквозь, и ничего там не видела. Он собирался бросить ее на съедение льву, а свое сердце сохранить в безопасности.
– Я сделаю все возможное,
Снова продают. Она почувствовала, как ее губы растягиваются в саркастическую улыбку.
– По крайней мере, хоть кто-то захочет меня.
Он стал еще более жестким, если железо может становиться еще жестче.
– Я сожалею, что не вижу другого способа. У нас есть всего один день. Если вы начнете рассказывать о подслушанном разговоре, но без деталей, тогда он услышит об этом и примется искать вас. Он захочет узнать, что вам еще известно и кому вы об этом сообщили.
Она взглянула на него, на мужчину, которого она любит, мужчину, который только что предложил ей раздразнить убийцу.
– И пока я буду бросаться в раскрытую пасть, что вы будете делать?
– Я буду рядом, наблюдать за ним. Когда он появится и вы точно узнаете его, вы мне помашете и я вмешаюсь… – Он вздохнул. – Я очень сожалею, что мне пришлось просить вас об этом.
– И все-таки вы это сделали, – тихо сказала Алисия. Она встретилась с ним взглядом, продолжая улыбаться. – Ах, пусть это вас не волнует, приятель. Похоже, мне герой не нужен. – Она отвернулась и взяла свою шляпу, лихо насадив ее на голову. – Что думаете? Я аппетитная?
Стентон, конечно, оставался Стентоном и не мог оставить все так.
– Я прошу у вас прощения, Алисия.
Она отбросила протянутую руку.
– Прошу, прошу, прошу. Все, что вам нужно было сделать, – просто спросить: прощу я или нет. Просьбы не повлияют на исход дела, меня только тошнит от них.
Его гордость взыграла, как она и рассчитывала. Он наклонил голову:
– Тогда примите мою благодарность, миледи. Вы оказываете услугу большую, чем думаете.
Он нахмурил брови и, держа спину очень прямо, повернулся и вышел широким шагом из комнаты.
– Ах, я знаю, что делаю, – тихо произнесла она, оставшись одна в пустой комнате. – Я тоже хочу, чтобы поймали этого человека, потому что мне надоела эта фальшивая любовная связь.
Она должна приготовиться снова войти в вихрь светской жизни и на этот раз сыграть в высшей степени занимательную роль.
– Сюда, кис, кис, – прошептала она своему отражению в зеркале. Она расстегнула маленькие, обтянутые тканью пуговки на своем костюме для верховой езды. – Приходи и съешь беспомощную птичку.
До прихода Гаррета она еще попыталась спрятать в своей вечерней сумочке нож с жемчужной рукояткой для разрезания писем. Но он оказался слишком длинным, поэтому она засунула его за корсаж между грудей.
– Не забывай, сутулиться нельзя, – сказала она девушке в зеркале. – Это некрасиво, да и уколет больно.
Она обнаружит ублюдка, из-за которого началась цепочка всех этих событий. Она найдет его и вручит Стентону, а потом скроется с их глаз. От всех них.
Покинув спальню, Стентон медленно спустился в холл. Он не мог, не будет позволять себе сожалеть том, что только что попросил сделать Алисию. Она – единственное звено в цепи этих внешне никак не связанных событий и совпадений. Если – Господи, всегда это «если»! – если бы он смог разглядеть правду, он смог бы обойтись без таких опасных планов.
До этого он не может позволить своему постоянно растущему чувству привязанности к ней удержать его от исполнения своего долга. Его утешает, что он смог попросить ее о такой вещи. Конечно, если она лжет и все это лишь фарс, то ничто не потеряно. Если она говорит правду, то они наконец смогут схватить Химеру. И он сможет объяснить все свои действия Алисии.
Уверен, что сможет.
Глава 26
Алисия горячо принялась за выполнение своего задания. Она погрузилась в дневные развлечения, вызывая желание и восхищение мужчин. Она стреляла из пистолета на южной лужайке вместе с другими дамами, проиграла, но только посмеялась над этим. Она побывала там, где находились преимущественно мужчины: комнаты для игры в карты, бильярдные и курительные салоны. Всюду ее появление вызывало восторг. Она разговаривала с мужчинами, женщинами и слугами, пока в горле не пересыхало, – и каждый услышал от нее историю про заговор в «Белой свинье».
Конечно, она приукрасила свой рассказ, назвав грязную пивнушку «придорожной гостиницей», и сама она, по ее словам, якобы прогуливалась по двору. И не было в ее рассказе подробностей о позорных неприятностях с клубничным джемом.
Она была весела, восхитительна, она была всюду, потому что теперь ей нечего было терять. Уиндем считал ее лгуньей. Больше того, Уиндем думал, что она обманула именно его.
Она никогда не избавится от налипшей на нее грязи. Он никогда не будет доверять ей, никогда не будет слышать в ее словах правду, которая в них есть. Она останется леди Али-три-сией до своего последнего часа. Все, на что она могла надеяться сейчас, – что она не потащит вниз вместе с собой своих сестер.
Наконец, устав от улыбок и разговоров, Алисия отправилась в свою спальню, чтобы переодеться к ужину. Она была уверена, что за ужином у нее не будет сил даже обменяться дежурными репликами с соседями по столу.
В комнате было темно и холодно. Где же Гаррет? Какая-то бумажка захрустела у нее под йогами. Не задумываясь, она наклонилась, подняла ее и сунула в карман. Потом вышла в холл и зажгла тонкую свечку от подсвечника, висевшего на стене в нескольких ярдах дальше по коридору.
Из-за холода в комнате она сильнее ощутила усталость и, ожидая Гаррета, дрожала от холода. Потом вспомнила о бумаге, поднятой с пола.
Она достала ее из кармана и развернула в свете свечей. Буквы были узкие, красивые, но написаны так торопливо, как будто писавшего сотрясал гнев – или безумие.
«Ты единственная, кто знает правду. Ты недостойна того, чтобы дышать. Я должен убить тебя. Ты умрешь, а мой план удастся. Я увезу его, и Англия пропадет. Я буду убивать тебя медленно, и ты умрешь, зная, что я победил. Ты будешь плакать и умолять, а я буду слушать и смеяться. Ты сдохнешь, как скулящая сука, истекая кровью в грязи. Я буду смотреть и наслаждаться».