Соблазны бытия
Шрифт:
Такой же тяжелой была и их первая поездка в Саут-Лодж – особое место, принадлежавшее маме и Дженне с ее самого раннего детства. Здесь, в доме, построенном отцом, она проводила счастливейшие дни. Здесь она чувствовала себя ближе к отцу, которого никогда не знала. Но прежде рядом с ней всегда была мама. Дженна не представляла, как пойдет одна гулять по берегу, как будет одна стоять на веранде, смотреть на океан, слушать шелест ветра в траве и ощущать соль на губах. И все это – без мамы. Дженне казалось, что она спит и видит длинный кошмарный сон, от которого невозможно пробудиться.
Кэти показала себя с самой лучшей стороны. В те первые недели Дженна простила ей все: глупость, тщеславие, дурацкий флирт с Фергалом и другими
– Прости меня за все гадкие слова, которые я говорила про твою маму, – в самый первый вечер сказала она Дженне. – Это я по злобе. Твоя мама была потрясающей женщиной.
– Я тоже говорила ей очень много гадких слов, – ответила Дженна, тронутая откровенностью сводной сестры. – Сейчас я отдала бы все сокровища мира, только бы вернуть маму. Я попросила бы у нее прощения за каждое грубое слово. За все ссоры, которые у нас были. Но, – ее губы дрогнули, – последними словами, которые я ей сказала по телефону, были: «Я люблю тебя». Это немного утешает меня.
– Ты хоть сможешь вспоминать свою маму, – сказала Кэти. – А я свою не помню. Я была слишком мала. Я только помню, что она часто болела и ее забирали из дому.
– Куда? В больницу?
– Да. Особенно когда она падала на лестнице.
– Твоя мама падала на лестнице?
– Угу. Довольно часто.
– Наверное, это от слабости, – предположила Дженна.
– Может, и так. Я смутно помню, как сидела у нее на коленях и она обнимала меня. Видишь, у меня слишком мало воспоминаний, чтобы тосковать по маме. И потом, рядом всегда был папа.
– Да, – вздохнула Дженна, – Тебе повезло, Кэти. У тебя остался папа.
– Но он и к тебе относится как к родной дочке. Это ведь помогает, правда?
– Помогает. Спасибо, Кэти.
Присутствие Чарли, конечно же, помогало, и даже очень. Он тоже показал себя с самой лучшей стороны. Он не только был добр и заботлив, но и проявлял редкостное понимание. Казалось, он заранее знал, когда может случиться что-то неожиданное. Чарли очень волновался в их первую поездку в Саут-Лодж без Барти. Он даже спросил Дженну, не хочет ли она побыть там одна. Он часами говорил с ней, выслушивал ее, сообразуясь с ее желанием, а не со своим временем. Чарли безропотно уходил, если она, вместо того чтобы уткнуться и плакать у него на плече, кричала ему «Убирайся!». Он не принимал это на свой счет. Чарли в неменьшей степени сам горевал по Барти. Дженну это странным образом успокаивало: рядом был еще один человек, который искренне скорбел по ее матери. Дженна очень сожалела, что он не полетел с ними в Англию.
– Какой же ты добрый, Чарли! Остался здесь, чтобы навещать миссис Нортон. Мы все так думали. Скажи, а ты звонил маме перед ее внезапным отъездом?
– Нет, – вздохнул он. – Не звонил. Но я собирался поехать в аэропорт ее встречать. Я волновался, как мальчишка-школьник. А потом…
Он замолчал. Его лицо перечеркнула гримаса боли.
Дженна взяла его за руку и поцеловала.
– Как все это ужасно! Согласен?
Чарли тоже плакал по Барти. Иногда. Дженна слышала это своими ушами: тяжелые звуки мужских рыданий, доносившихся поздними вечерами из его кабинета. Случалось, он плакал вместе с Дженной, обнимая ее. Наверное, она бы ни за что не пережила все это, не окажись рядом Чарли. Он ведь тоже осиротел. Бедняга Чарли! Ну почему жизнь бывает жестокой к таким хорошим людям? Вскоре после их возвращения в Нью-Йорк умерла Салли Нортон. У нее неожиданно случился второй инсульт, оборвавший ее жизнь. На похороны Чарли отправился один, не желая увеличивать горе девочек. Оттуда он вернулся довольно бледным и очень тихим. Дженна и Кэти старались хоть как-то его утешить. На ужин они приготовили его любимые
Все старались помочь Дженне. У кого-то это получалось лучше, у кого-то – хуже. Многие изливали на нее обильные слова утешения, липнущие к ней, как патока. В частности, этим грешили Тори и Венеция. Обе нравились Дженне, но она устала от нескончаемых объятий, поцелуев и совместных рыданий. Иззи говорила мало, зато помогала одним своим присутствием. Нони тоже была скупа на слова. Это удивляло Дженну, поскольку в иных ситуациях Нони умела болтать не меньше своей тетки. Себастьян обходился без слащавостей. Он просто спросил, хочет ли Дженна приехать к нему в гости. Она согласилась. Себастьян встретил ее на пороге дома, крепко обнял и честно признался, что не знает, о чем говорить, зато готов выслушать ее.
– А хочешь, просто помолчим или чем-нибудь займемся. Я тут занялся разборкой старых рукописей. Ты не откажешься помочь?
Миллзы тоже оказались излишне говорливыми. Но чувствовалось, они тяжело переживали гибель Барти, а потому Дженна простила их. Мария без конца плакала, но это не удивляло Дженну. Зато экономка рассказывала разные интересные мелочи о ее матери, которые Дженна могла слушать часами. Рассказы Марии были теплыми, полными любви и неприкрашенными. Порой она сердилась на хозяйку. Об этом Мария тоже говорила. Например, Барти могла рассердиться, обнаружив где-то пыль. Готовила ее мать из рук вон плохо, однако утверждала, что любит этим заниматься. Иногда такие воспоминания даже вызывали смех.
Дженну изумил Лукас, написавший ей потрясающее письмо: теплое, доброе и с большим юмором. В письме он вспоминал, какой ее мама была в молодости. Лукас признавался, что в детстве очень любил слушать рассказы Барти про войну и ее службу в Женском вспомогательном территориальном корпусе. Однажды ночью Барти стояла в карауле, охраняя территорию лагеря, и пропустила полковника, не спросив у него пароля. А полковник оказался проверяющим. Лукас писал, что учил ее маму показывать фокусы, но у той совсем ничего не получалось. Барти, в свою очередь, пыталась научить его лазить по деревьям, однако он сильно трусил.
«Твоя мама была очень смелой. Она залезала на самую вершину дерева, а я стоял внизу и хныкал, потому что боялся лезть».
Лукас замечательно вел себя и после поминальной службы. Он подошел к Дженне, поцеловал ее и честно признался, что не знает, о чем говорить. Пожалуй, только о том, как он потрясен случившимся и как сильно он любил Барти. Потом, когда все расходились и Дженну захлестнула новая волна рыданий – Лукас и Нони в это время прощались с другими, – Лукас не стал делать вид, что не заметил ее слез, и не поспешил уйти. Он снова подошел и молча обнял Дженну, поскольку слова были бессильны. Чем-то он был похож на Джо: такой же тихий и молчаливый, но в его голове теснились мысли и идеи. Почему-то большинство Литтонов считали Лукаса невоспитанным и все такое, но Дженне он очень понравился.
И ее дядя Джейми тоже вел себя замечательно. Никаких лишних слов. Дженна чувствовала его доброту и участие. Она часто спрашивала, похож ли он на ее отца. Джейми всегда отвечал, что ни капельки. Прежде всего ее отец был гораздо умнее и успешнее. Но Дженна подозревала, что у ее отца и Джейми было много общего. Сейчас мысль об этом позволяла ей чувствовать себя не такой одинокой. У нее есть дядя Джейми.
Постепенно до Дженны стало доходить: оказывается, она довольно богата. Во всяком случае, потенциально. Джейми очень деликатно рассказал, чем явилась для нее гибель матери в плане финансов. Он заверил Дженну, что ей не придется ничего менять в привычном образе жизни. У нее достаточно денег на удовлетворение всех ее потребностей.