Собрание сочинений (Том 2)
Шрифт:
Когда Сенька пошел в школу, бабушка заболела, и мать вовсе перестала возить молоко.
– Невыгодно, - объясняла она дома.
– Дешево больно, и то не берут.
Сенька обрадовался было, но, видно, поспешил. Мать стала возить в город зелень и овощи, цветы и яблоки и еще чаще брала с собой Сеньку. Только теперь они ездили не по утрам, а после школы, ближе к вечеру.
Мать всегда торопилась:
– Люди с работы двинутся, тут в самый раз продавать.
– А что, в городе нету, что ли, ничего?
– интересовался
Они всегда спешили, и, по существу, Сенька не видел города: с вокзала прямо в метро, оттуда куда-нибудь за угол, во двор или в подъезд, там продали и обратно.
– Есть-то есть, - объясняла мать, - да не такое. У нас свеженькое все, прямо с грядки, а в магазинах разве такое?
Порой и Сенька думал, что горожанам никак не обойтись без них. Зелень и овощи брали бойко, даже когда мать повышала цену. Правда, не всегда.
В плохие дни возвращались домой почти без выручки, с непроданным товаром.
– Опять редиску в магазины выбросили, - не без сожаления говорила мать.
– И палаток этих понастроили, будь они неладны!
Это и Сенька видел: в городе много пооткрывали овощных палаток и лотков, и возле них всегда толпились люди.
И вновь в такие дни бабушка ворчала, хоть и лежала уже, не вставая, в постели.
– Ты, Елена, мест не знаешь!
– говорила она.
– А место выбирать надо с умом. От места все зависит. Вот поднимусь, с тобой поеду, сама покажу...
Но она уже не поднялась. Бабушку похоронили хорошим майским днем на сельском кладбище. Поставили крест, чтобы все знали, что она верила в бога. Мать плакала. Сенька жалел мать и старался быть серьезным и грустным. А на кладбище в это время вовсю галдели воробьи и грачи, лопались почки на деревьях, пробивалась сквозь рыхлую сырую землю трава. Все радовалось весне.
Уже во время поминок Сенька понял, что жизнь теперь в доме пойдет по-другому. И отец, и мать, и Митя непривычно много говорили, даже смеялись, и, как показалось Сеньке, теперь никто никого не боялся.
Вечером отец подошел к иконе Николая-чудотворца, которая висела в правом углу избы, минуту подумал и затушил лампадку. Потом осторожно снял икону, вынес в сени и сдул с нее хлопья пыли.
– Куда ее теперь?
– спросил он у матери, протягивая ей икону.
– Может, нехорошо это, Коля?
– робко сказала мать.
– Может, грех какой снимать?
– Какой же здесь грех!
– сказал отец.
– Ты же не собираешься молиться?
– Не собираюсь, - сказала мать, принимая икону.
– Ну и спрячь куда-нибудь или отдай кому, - посоветовал отец.
– Да пыль в углу протри, накопилось.
А через день или два отец отвел корову в племенное стадо. Это значило, что корова теперь будет совхозная, что не надо думать о сене для нее и о том, куда девать молоко. За корову дали деньги.
– Как же это мы без коровы?
– заволновалась мать.
– Ни молока своего, ничего... Страшно.
– Чего ж страшно!
– смеялся отец.
– Молоко в совхозе можно покупать, как все люди.
– В совхозе обезжиренное, какое это молоко! Да и деньги платить надо, - продолжала беспокоиться мать.
– Нам хватит, маманя, и мороки меньше, - поддержал отца Митя.
Мать заплакала, но объяснила, что не из-за коровы: вспомнила бабушку.
– Теперь в самый раз тебе, Лена, в совхоз идти, - посоветовал отец.
Мать, кажется, не возражала:
– Вот дела подгоню чуть-чуть, да и цветы пройдут - обидно...
В это время они собирали по полям и лугам немудреные майские букетики и возили их в город. Чаще мать возила одна, пока Сенька был в школе, но порой приходилось и Сеньке.
Сенька все ждал, когда отойдут цветы. Но они отходили медленно, и на смену им появлялось что-то новое. Сначала лук прорезался и укроп, редиска поспела, ягоды пошли, огурцы...
Отец ругался.
– Портишь ты, Лена, парня!
– говорил он матери.
– Чем же?
– не понимала мать.
– И в газетах пишут, что с малолетства к делу надо привыкать...
– Привыкать, да не к тому. Что ты, торгаша из него готовишь?
– Ну уж и торгаша!
– не соглашась мать.
– Просто трудно мне одной. Вот Сенечка и помогает нам чуток. Что же тут худого?
Получилось, так, что мать права. Как же не помочь ей?
Вот и шло все по-старому.
Теперь яблоки поспели. Хорошо хоть, что яблонь у них всего три штуки, а ежели бы целый сад!
С мыслью об этих яблоках и бежал Сенька домой.
"Наверное, мамка сейчас заставит обрывать к завтрашнему, - думал он.
– А утром опять в город..."
Но Сенька ошибся. Возле дома он увидел мать, которая держала на веревке козу.
– Это чья?
– спросил Сенька.
– Наша, - сказала мать.
– Купила вот у Сушковых. Недорого отдали. Смотри, какая ладная.
Сенька посмотрел и даже потрогал козу. Белая, с бородой, в костях широкая. Коза как коза.
– А зачем?
– спросил он.
– Зачем нам? И папка заругает.
– Поругает, поругает и отойдет, - сказала мать.
– Зато молочко свое будет.
Сенька посмотрел на мать и заметил, что лицо ее было счастливым и немного виноватым.
3
И верно, оказалось, что иметь козу не так уж плохо. И вовсе не из-за молока.
– Завтра, сынок, я в город поеду, - сказала мать, - а ты уж попаси ее. Только к речке иди или к леску. Там трава посочнее.
Сенька обрадовался так, что даже закричал "ура" и запрыгал по избе.
– Вот и Сенечке радость, - сказала мать, - а ты сердишься...
Это она - отцу.
Отец только рукой махнул:
– А, чего там сержусь! Делай как знаешь! Все одно с тобой не сговоришься...