Собрание сочинений в 12 т. Т. 7
Шрифт:
Однако, в случае если массы обоих небесных тел были бы равны, если комета прошла бы всего в пятидесяти пяти тысячах лье от Земли, она удлинила бы земной год на шестнадцать часов пять минут и увеличила бы на два градуса наклон эклиптики. Возможно также, что по дороге она похитила бы Луну.
Наконец, каковы были бы последствия в случае столкновения? Мы это сейчас узнаем.
Либо комета, слегка задев земной шар, оставила бы там часть своей массы, либо оторвала бы несколько частиц от Земли (как это случилось с Галлией), либо, наконец, слилась бы с Землей, образовав на земной поверхности новый материк.
Во
Если же применить теорию Тиндаля о том, что тепло есть не что иное, как вид движения, то скорость Земли при внезапном ее нарушении механически превратилась бы в тепло, и тогда под воздействием температуры, доходящей до миллионов градусов, Земля испарилась бы в несколько секунд.
Однако покончим с этим кратким обзором, - имеется двести восемьдесят один миллион шансов против одного, что столкновение между Землей и какой-нибудь из комет не произойдет никогда.
«Разумеется, это так, - как сказал впоследствии Пальмирен Розет, - разумеется, это так, но мы вытянули белый шар!»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой Пальмирен Розет настолько доволен своей судьбой, что это не может не вызвать тревогу
«Вы находитесь на моей комете!» - таковы были последние слова, произнесенные профессором. После этого, нахмурив брови, он обвел своих слушателей грозным взглядом, как будто кто-нибудь из них собирался оспаривать его права собственности на Галлию. Может быть, он даже спрашивал себя, по какому праву эти незваные гости, толпившиеся вокруг него, водворились в его владениях.
Между тем капитан Сервадак, граф Тимашев и лейтенант Прокофьев хранили молчание. Наконец-то они узнали истину, постигнуть которую стремились с таким упорством. Читатель помнит, какие гипотезы были приняты ими одна за другой после долгих и серьезных обсуждений: сначала изменение оси вращения Земли и перемещение двух стран света - востока и запада, затем - осколок, отделившийся от земного сфероида и улетевший в пространство, наконец - неведомая комета, которая, слегка задев Землю, увлекла за собой часть земной поверхности и мчит теперь ее обитателей куда-то в звездные миры.
Прошедшее они знали. Настоящее - видели, ощущали. Каково же будет будущее? Предвидел ли его ученый чудак? Ни Гектор Сервадак, ни его спутники не решались задать профессору этот вопрос.
Пальмирен Розет, напустив на себя важный профессорский вид, казалось, ожидал, что посторонние, собравшиеся в зале, будут ему представлены.
Гектор Сервадак, чтобы задобрить раздражительного
– Его сиятельство граф Тимашев, - сказал он, представляя своего спутника.
– Добро пожаловать, граф, - приветствовал его Пальмирен Розет с благосклонным видом хозяина, принимающего гостей у себя в доме.
– Господин профессор, - заявил граф Тимашев, - я попал на вашу комету не совсем по доброй воле, но тем не менее весьма вам признателен за гостеприимство.
Гектор Сервадак, оценив иронию этого ответа, слегка усмехнулся и продолжал:
– Лейтенант Прокофьев, командир шкуны «Добрыня», на которой мы совершили плавание вокруг Галлии.
– Кругосветное плавание?
– живо переспросил профессор.
– Именно кругосветное, - подтвердил капитан Сервадак.
Затем продолжал:
– Бен-Зуф, мой денщ…
– Адъютант генерал-губернатора Галлии!
– поспешно перебил Бен-Зуф, который не желал отказаться от столь высокого звания ни за себя, ни за своего капитана.
Один за другим были представлены профессору русские матросы, испанцы, юный Пабло и крошка Нина, на которую профессор сердито посмотрел сквозь огромные очки, показывая всем своим видом, что терпеть не может детей.
Когда дело дошло до Исаака Хаккабута, тот приблизился к ученому со словами:
– Господин астроном, один вопрос, один-единственный вопрос, чрезвычайно для меня важный… Когда можно надеяться на возвращение?…
– Э-э!
– протянул профессор.
– Зачем говорить о возвращении? Ведь мы только что отправились в путь.
Когда церемония представления была закончена, Гектор Сервадак попросил Пальмирена Розета рассказать, как он попал на Форментеру.
Вот его рассказ в немногих словах.
Французское правительство, желая проверить длину Парижского меридиана, назначило для этой цели ученую комиссию, в которую Пальмирен Розет ввиду его неуживчивого характера не был приглашен. Обиженный и разгневанный профессор решил работать в одиночку, на свой страх и риск. Подозревая, что первоначальные геодезические съемки изобилуют ошибками, он порешил заново проверить длину отрезка меридиана, заключенного между островом Форментерой и испанским побережьем и сделать это при помощи треугольника, одна из сторон которого равнялась сорока лье. Эту работу, кстати сказать, уже проделали до него с исключительной точностью Араго и Био.
Итак, Пальмирен Розет уехал из Парижа. Прибыв на Балеарские острова, он устроил обсерваторию на самой высокой горе Форментеры и поселился там в одиночестве со своим слугой Жозефом. В то же время один из его прежних лаборантов, приглашенный для этой цели, установил на одной из вершин испанского побережья сигнальный маяк такой яркий, что его можно было видеть в подзорную трубу с острова Форментеры. Несколько книг, измерительные приборы, двухмесячный запас продовольствия - вот и все, что было у Пальмирена Розета, не считая астрономической трубы, неразлучной спутницы ученого, которая как бы составляла неотъемлемую часть его самого. Дело в том, что бывший профессор лицея Карла Великого был одержим одной страстью - он любил исследовать звездное небо в надежде обессмертить свое имя каким-нибудь новым открытием. Это была его мания.