Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Шефнер Вадим Сергеевич

«Совсем такой, как снится детям...»

* * *

Совсем такой, как снится детям, То как туман, то как дымок, — Совсем нежданно утром этим Улегся снег на твой порог. Тропа, еще вчера сырая, Белея под стопой Зимы, Алмазным пламенем сгорая, Ведет на дальние холмы. Деревья, как перед расстрелом, Готовые упасть назад, На гребне, над обрывом белым Оледенелые стоят. Иди наверх по мерзлым глыбам, С обрыва не спуская глаз. Он не впервые, снег твой, выпал, Но, может быть, — в последний раз.

1943

За Ленинград

Чем

бой суровей, тем бессмертней слава. За то, что бьешься ты за Ленинград, Медаль из нержавеющего сплава Тебе сегодня вручена, солдат! Пройдут года. Пройдет чреда столетий, И пусть мы смертны, но из рода в род Переходить медали будут эти, И наша слава нас переживет. Но помни — враг недалеко, он рядом, — Рази его и пулей, и штыком. И прах его развей под Ленинградом, Чтоб оправдать награду целиком! Рази штыком, прикладом бей с размаха, Гони его от городских застав, — И пусть твоя душа не знает страха, Как ржавчины не знает этот сплав!

«Пусть ржут метафорические кони...»

* * *

Пусть ржут метафорические кони, Поет стрела, летя издалека. Я знаю сам, что жизнь — как на ладони Та линия — ясна и коротка. Не очень долго и не очень много До отдыха последнего идти, Но не грустна и не страшна дорога, И есть о чем задуматься в пути...

Сонет под огнем

Твой час настал. О прошлом не жалей. Но вспомни все: хрустальный холод сада, И солнца луч, и шорох листопада, И девушку у желтых тополей. Без горечи припоминай о ней. Ни звать ее, ни проклинать не надо, Пусть в сердце вступит терпкая прохлада, Как запах мяты, веющий с полей. Стволами кипарисов надмогильных Встают разрывы. Небо в тучах пыльных, Летят осколки стали и камней. Теперь ее в последний раз припомни. Удар. Разрыв. И опадают комья... Ты жив еще? Тогда забудь о ней!

Шиповник

Здесь фундаментов камень в песок перемолот войной, В каждой горсти земли затаился смертельный осколок, Каждый шаг продвиженья оплачен кровавой ценой, — Лишь девятой атакой был взят этот дачный поселок. Ни домов, ни травы, ни заборов, ни улицы нет, И кусты и деревья снарядами сбриты с размаху, Но шиповника куст — не с того ль, что он крови под цвет, — Уцелел — и цветет среди мусора, щебня и праха. Стисни зубы и молча пройди по печальным местам, Мсти за павших в бою, забывая и страх, и усталость. А могил не ищи... Предоставь это дело цветам — Всё видали они, и цвести им недолго осталось. Лепестки опадают... Средь этих изрытых дорог Раскидает, размечет их ветер, беспечный и шалый; Но могилу героя отыщет любой лепесток, Потому что и некуда больше здесь падать, пожалуй...

Ленинградка

Она сидит, склонясь над чертежом, Не вслушиваясь в рев сирен тревожный. Ее проект — жилой высокий дом — Почти готов, — хоть завтра строить можно. А за окном, за шторой, все сильней Моторы воют и ревут сирены, И от стрельбы зенитных батарей, Как в судороге, вздрагивают стены. Потом — удар. И сразу гаснет свет, И стекол звон, и в окна дышит осень, И за стеною говорит сосед: «Опять, проклятый, где-то рядом сбросил!» Она встает, спокойна и бледна, Идет, дыша, как при подъеме в гору, Она, теперь ненужную, с окна Срывает маскировочную штору. Светло, как днем. Опалена огнем, Свисает неба розовая мякоть, И девушка стоит перед окном, Кусая губы, чтобы не заплакать. За плоским и широким пустырем, Над пыльною травою цвета хаки, Горит, как в небо вознесенный факел, Жилой, высокий, стооконный дом. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И

вот она берет рейсфедер снова, Макает в тушь, смиряя пальцев дрожь, Спеша при свете зарева ночного К утру закончить конкурсный чертеж.

Когда-нибудь...

Черемух запах горек и печален, Сухой валежник пахнет камфарой. Мы замолчим, мы к берегу причалим, Мы лодку втащим на песок сырой. Здесь из воды торчат по-крокодильи Ощеренные бревна-топляки. Вот здесь-то мы когда-то и бродили, Вот этим самым берегом реки... Ни тосковать, ни сожалеть не надо. И берега не изменился вид. На сердце ляжет ясная прохлада И холодком по телу пробежит. На сердце ляжет горькая прохлада, Мы глянем в глубину и в высоту, — Весна, весна! Чего еще нам надо? Мы снова здесь — и снова всё в цвету. Весна! Мы те же разумом и кровью, Но не вернуть нам времени того, Когда мы, как здоровые здоровья, Не замечали счастья своего.

«На станции гудели паровозы...»

* * *

На станции гудели паровозы, Скрипели у колодцев журавли, И алые, торжественные розы За пыльными оградами цвели. Мы у реки встречались вечерами, Мы уходили в дальние поля, Туда, где за песчаными буграми Дышала давней тайною земля. Там и поныне у речной излуки, На полдороге к дому твоему, В пустую ночь заламывая руки, Былое наше ищет нас. К чему?! Есть много в мире белых роз и алых, Есть птицы в небе и в ручьях вода, Есть жизнь и смерть. Но ни с каких вокзалов В минувшее не ходят поезда.

Мой город

...Давно ль, пройдя равнины и болота, В него ломился разъяренный враг И об его чугунные ворота Разбил свой бронированный кулак. Свой город отстояв ценою бед, Не сдали Ленинграда ленинградцы — Да, в нем ключи чужих столиц хранятся, — Ключей к нему в чужих столицах нет! И мы, огонь познавшие и голод, Непобедимы в городе своем, И не взломать ворота в этот город Ни голодом, ни сталью, ни огнем. Он встал, как страж, на сумрачном заливе, Вонзая шпили в огненный рассвет. Есть города богаче, есть счастливей, Есть и спокойней. Но прекрасней — нет! Он победит! Он все залечит раны, И в порт войдут, как прежде, корабли... Как будущих строений котлованы, За городом траншеи пролегли.

1944

Разлука

Ударит осколок под левый сосок, Трава заалеет во рву... Я пальцы изрежу о стебли осок, С минуту еще проживу. Раскрутится фильм небывалой длины, Заснятый за множество лет... И детство, и юность, и встречи, и сны — Каких только кадров там нет! Разлуки, дороги, улыбки, дома, Свои и чужие грехи... Какой оператор, сошедший с ума, Такой наснимал чепухи? Но встанут на место дома, и мосты, Ошибки, и клены в цвету, Когда на экране появишься ты Наплывом на всю суету. Ты встанешь у синих задумчивых рек, В полях, разодетых весной, Такая печальная, будто навек Пришла расставаться со мной. Я крикну тебе: «Дорогая, постой, Прощаться еще не пора — Покличь санитаров, хоть ниткой простой Пусть сердце зашьют доктора. Хоть час бы прожить, хоть короткий денек — Я так не хочу темноты. Ведь я на тебя наглядеться не мог, Зачем же прощаешься ты?..»