Собрание сочинений в 8 томах. Том 4. Правовые воззрения А.Ф. Кони
Шрифт:
Рядом с юридическим бы„том народа стоит его общежитейский быт, в котором, к несчастью, нередкими источниками печальных явлений служат темнота, беззащитность, невежество и бедность. И этому быту членами Общества было посвящено не мало трудов на почве живых наблюдений, этнографических данных, статистических материалов и психологических исследований. И. Я. Фойницкий говорил нам в нескольких заседаниях о факторах преступности и о женщине-преступнице, а также о соотношении внутренних психических и внешних космических и общественных сил во влиянии на преступность. Д. А. Дриль поделился из запаса своих исследований богатыми данными «о болезни, пороке и преступлении», «об убийстве и убийцах». А. А. Левенстим дал весьма интересные доклады: «О фанатизме и преступлении», «О суеверии и отношении его к уголовному праву» и «О конокрадстве с бытовой стороны». Наконец, в последнее время в нескольких заседаниях Общества разрабатывался вопрос о причинах, обусловливающих развитие проституции, и о борьбе с ними, в связи с чем находится и своевременно сделанный в Обществе реферат о lex Heinze в защиту общественной нравственности.
Не одними докладами, беседами и сообщениями старалось наше Общество исполнять свои обязанности по отношению к развитию и упрочению русского юридического развития. Оно вошло в постоянное общение с читающею публикою путем издания своего журнала, вверяя его искусству и уменью опытных редакторов и постепенно завоевывая все увеличивающийся круг интересующихся
В среде Общества, среди крупных величин наук, неустанно и любовно работали почтенные и скромные деятели, с трудолюбием пчел приносившие свой мед в общий улей. Многих из них уже нет — и в том числе проникнутого нежною любовью к судебному делу Н. И. Цуханова и энергического, с большими знаниями, К. Д. Анциферова, надорванный работою ум которого погасал так долго и мучительно. Чтя его память и ценя его серьезные юридические труды, Общество издало его сочинения в одном большом томе, с портретом покойного.
Краткость времени и боязнь утомить вас, милостивые господа, лишает меня возможности говорить о сношениях нашего Общества с русскими и иностранными юридическими обществами, о командировании делегатов на пенитенциарные и сродные им конгрессы, об интересных отчетах, о занятиях и конечных выводах этих ученых собраний, доложенных в наших заседаниях. Можно сказать лишь одно:! Общество не только существовало , но и жило.
Право на плодотворное будущее дает ясное понимание своего прошедшего и уважение к тому, что в нем было хорошего и достойного. Только пред тем ясно и определенно рисуется завтрашний день, кто не забыл уроков, примеров и заветов дня вчерашнего. Вот почему Общество не могло не чувствовать одинаково со всеми просвещенными людьми «во дни торжеств и бед народных», вот почему оно в 1880 году послало адрес и депутацию в Москву ко дню открытия памятника нашему великому поэту, «бессмертному мастеру русского слова», в 1881 году почтило Достоевского, на другой день его похорон, речью в своем годовом собрании; в 1883 году приняло участие в похоронах Тургенева, возложив чрез своих представителей венок на его могилу, и в 1899 году отпраздновало 35-летие дорогих ему Судебных уставов в особом торжественном заседании. Не осталось Общество глухо и при материальном народном бедствии. Оно откликнулось на крайний неурожай 1891 года устройством публичных лекций. Мы говорили о гипнотизме и о судебной фотографии и призвали на помощь голодающим тень трогательного московского человеколюбца— доктора Гааза. Сверх того, в Обществе установился, не сразу и не без некоторой настойчивости, обычай публичных поминок по своим членам в годовых собраниях и в особых, торжественных заседаниях. Первыми, о ком вспомнило таким образом Общество, были А. Ф. Кистяковский и С. Ф. Христианович; дважды собиралось оно в память А. Д. Градовского, вскоре после его кончины и по поводу ее десятилетия, в такое десятилетие помянуло оно С. И. Зарудного; вскоре после смерти Н. И. Стояновского, К. К. Грота, А. Д. Шумахера, Д. А. Ровинского и Н. А. Неклюдова состоялись особые заседания в их память. Устами различных ораторов Общество воздало посильную дань уважения этим сеятелям идей правосудия и правды и постаралось оживить пред слушателями их нравственные привлекательные образы. Между этими слушателями часто бывало довольно много учащейся молодежи, которой Общество всегда гостеприимно открывало, в интересах знания и юридического развития, свои двери. Мы с искренним удовольствием видели эту молодежь на наших «поминках». Нам думается, что рассказ о бескорыстном, полном труда, терпения и любви служении родине со стороны тех, о чьей почтенной жизни и «непостыдном» конце шла речь, не мог быть бесполезен и бесплоден для наших молодых слушателей. Нам и тогда, и теперь хотелось им повторить слова Виктора Кузена, пред разлукою его со своею аудиториею в College de France, в 1853 году: «Епiretenez en vous le noble sentiment du respect, — defendez vous de cette maladie de notre siecle, ce gout fatal de la vie commode incompatible avec toute ambition genereuse. Quelque car-riere que vous embrassiez, proposez, vous un but eleve, et met-tez a son service une constance inebranlable. Sachez admirer ayez le culte des grands hommes et des grandes choses («Поддерживайте в себе благородное чувство уважения — остерегайтесь от болезни нашего века — гибельного стремлением к благополучной жизни — цели, несовместимой с благородными стремлениями. Какой бы деятельностью вы ни занимались, всегда ставьте перед собою возвышенную цель и отдавайтесь этой цели с непоколебимым постоянством. Умейте восхищаться; преклоняйтесь перед великими людьми и великими деяниями» (франц.).)
Таково наше прошлое . Оно дает основание надеяться, что и в будущем Юридическое общество не отклонится от своих задач. А последние предстоят сложные и, во многом, новые. Обнародование и введение в действие таких коренных законодательных работ, каковы: Гражданское уложение, новое Уголовное уложение и «пересмотренные» Судебные уставы — должно вызвать множество вопросов, нуждающихся в разностороннем толковании и разъяснении. Придется ознакомиться с тем, отвечают ли созданные вновь правовые нормы, положения и системы действительным нуждам жизни и являются ли ей «на потребу»?. Рядом с научным анализом нового явится житейский анализ приемлемого. Вместе с этим предстанет необходимость вглядеться и в те толкования и способы, путем которых судебная практика будет проводить и осуществлять переработанные заново законы, устанавливающие уголовную ответственность, регулирующие гражданский быт и создающие новые приемы и органы для отправления правосудия.
В этом отношении Юридическое общество может сослужить свою службу. И сослужить оно ее должно, содействуя правильному пониманию разбираемых им законов и подвергая их, в случае надобности, прямодушной и бестрепетной критике, не боясь «усекновения языка», ибо примечание ст. 1035 Уложения о наказаниях не вменяет в преступление и не подвергает наказанию обсуждение не только отдельных законов и распоряжений, но и целого законодательства, если с этим обсуждением не связаны оспаривание обязательной силы законов, призыв к неповиновению им или оскорбительное отношение к власти. Такою представляется мне первая задача Общества. Вторая его задача состоит в разработке правовых вопросов, вызываемых жизнью. Серьезными и продуманными работами в этом смысле оно может приготовить ценный материал для законодателя. Различно и своеобразно текут запросы, назревшие потребности и чаяния жизни, пока не впадут в многоводную реку законодательства. Одни, падая с высоты идеала, дробясь, пенясь и разбиваясь о камни житейской прозы, то разбрасываясь на мелкие и быстрые ручейки, то снова сливаясь вместе, быстро и с ропотом несутся вперед; другие, повинуясь непреложному закону истории, спокойно, но неотвратимо текут по наклонной плоскости; третьи, переполняя стоячие воды своекорыстной обособленности, тянутся затхлыми и медлительными струйками к той же реке. И всех она принимает в себя и, претворив в себе, катит свои воды, прокладывая себе русло. В эту реку следует и Юридическому обществу вливаться своими трудами, построенными на трезвом понимании общественных потребностей и освещенными светом науки и любви к родине. Может, конечно, случиться, что эти труды подчас бесследно вольются в многоводную реку, но и тогда у Юридического общества останется сознание исполненного долга. А быть может — его посильная и бескорыстная работа окажется полезной для более лучшего определения, где течение реки должно сообразоваться с каменистым и вековым кряжем народной жизни и где ему на пути лежат лишь песчаные мели и илистые наносы, которые следует размыть и смыть…
Третья задача отчасти определяется состоявшимися к сегодняшнему дню выборами в почетные члены Общества. И Габриель Тард, и сенатор Рене Беранже — представители совершенно определенного и притом нового направления в науке уголовного права и процесса. Понятие об этом праве, как живой отрасли социологии, немыслимо вне ее, и об уголовном процессе, как сложной разработке преступного деяния с точки зрения физиологии, социологии и психологии, составляет ядро учения первого из них. Ему же принадлежат и глубокие исследования из области действий толпы, подвергнутой им тонкому психологическому анализу, как самостоятельное и своеобразное целое, управляемое совсем другими душевными движениями, чем каждая отдельная личность, в нее входящая. Теории его смелы, взгляды оригинальны, — с ними можно не во всем согласиться, но с ними надо считаться — и им, без сомнения, в руках последователей Тарда будет принадлежать большое влияние на оценку того, что такое преступление и как с ним бороться. Юридическому обществу предстоит отнестись к учению французских криминалистов психосоциологов не с меньшим вниманием, чем оно относилось к итальянской уголовно-антропологической школе. Начало этому уже положено докладом В. К. Случевского «О преступлениях толпы». С именем Беранже связаны вызванные им прямо или косвенно живые и острые вопросы современного уголовного процесса. Практическое приложение условного осуждения, уже бывшего предметом интересных докладов г.г. Гогеля, Случевского и Жижиленко, представляется далеко еще не окончательно выясненным если не с юридической, то с бытовой точки зрения. Новейшие французские проекты так называемых «loi de bonte» [82]и «loi de pardon» [83]идут уже гораздо дальше и стремятся совершенно видоизменить политику карательных мер, вводя не только в развязку уголовного преследования, но даже и возбуждение последнего — наряду с педагогическим милосердием— элемент самого широкого усмотрения. Это предоставление судье замены приговора — помилованием и исследования вины оценкою побуждений имеет в себе много заманчивого, примиряющего и отнимающего у уголовной репрессии ее суровый характер, но все это требует еще вдумчивой, беспристрастной и всесторонней критической оценки, дабы не допустить, чтобы отправление правосудия сделалось игралищем дряблой воли и жестокой к потерпевшим чувствительности , постановленных на место чувства здравого человеколюбия и разумного снисхождения. Вот новая и обильная работа для уголовного отделения Общества. В нашей среде есть молодой ученый, которым мы можем гордиться, потому что его смелая и проницательная мысль, выросшая на почве обширнейших познаний, давно уже обратила на себя справедливое и зоркое внимание германских цивилистов. Его теория — теория психологического происхождения правовых норм — представляет оригинальное, самостоятельное учение, пролагающее новые пути, открывающее далекие горизонты. С этой теориею, конечно, можно не соглашаться и защищать против ее старых богов, но чем оживленнее и горячей будут эти споры и их отголоски, тем более будет плодотворна научная работа нашего гражданского отделения.
Наконец, на Обществе лежит и продолжение его верной и ревностной службы Судебным уставам. Не мало членов нашего Общества на разных поприщах своей деятельности и в наших заседаниях были стойкими поклонниками высоких и чистых начал, вложенных в эту дорогую нам книгу. Устойчиво и верно хранили они свою горячую, первую любовь к этой избраннице не только своего сердца, но и совести. Под влиянием времени и недугов она очень изменилась, и потускнел ее ясный взор и румянец здоровья сошел с ее лица, но они по-прежнему с нежным и тревожным чувством думают о «подруге юных дней»… Теперь Судебным уставам предстоит обновление. Надо надеяться, что во все части их, которые, при окончательном пересмотре, не окажутся измененными в существе своем, будут внесены, и притом с тонкостью токарной работы, все необходимые улучшения и технические усовершенствования, указанные 35-летним опытом. В этом отношении, по крайней мере на первое время, работа Общества по изучению и указанию различных неудобств практического осуществления — значительно уменьшится.
Но зато предстоит другая — и думается мне — плодотворная работа из той же области Судебных уставов. Начертив ряд правил о ходе процесса, эти Уставы переплели их с ясно выраженными и с несомненно подразумеваемыми нравственными требованиями, предъявляемыми к людям, идущим на святое дело отправления правосудия. Совокупность этих требований, выводимая из общих начал истинной справедливости и уважения к человеческому достоинству, есть судебная этика , создающая наряду со служеб ным долгом судебного деятеля его нравственный долг. Раскрытие, изучение и выяснение этических начал, проникающих Уставы, и разработка системы нравственных правил— этого non scripta, sed nata lex, — которыми должны быть проникнуты приемы и содержание деятельности обвинителя, защитника и судьи, могут составить одну из заманчивых и плодотворных задач Юридического общества. Давно уже слышатся единичные голоса, твердящие о необходимости выдвинуть, в вопросах осуществления правосудия, на первый план не один технический, но и нравственный элемент. Юридическое общество может слить эти голоса в один стройный хор, в который войдут старые и к которому прислушаются молодые судебные деятели. Наряду с назревшими вопросами этики настала пора заняться рассмотрением того, как сложились на практике основные и выдающиеся черты прокурора, защитника и председательствующего судьи. Беспристрастно и вдумчиво, общею совокупною работою, надо выяснить, соответствует ли выработавшийся тип этих деятелей тому, что предполагали создать Уставы, например, остался ли прокурор в судебном заседании тем говорящим судьею , каким его рисуют статьи 739 и 740 Устава уголовного судопроизводства, и устоял ли уголовный защитник в пределах своей деятельности как общественного, а не личного служения? В материалах и живых примерах недостатка не будет.
Двадцать пять лет назад, в этот день, собрались впервые в заседание учредители нашего Общества. Их было тридцать. Теперь из них налицо всего шестнадцать. Остальные ушли от нас, закончив свой трудовой жизненный путь. Мы лишились трех деятельных участников в составлении Судебных уставов, нескольких выдающихся ученых и в том числе Редкина, Андреевского и Чебышева-Дмитриева; нас покинули, так неожиданно и преждевременно, Градовский и Неклюдов. Особенно внезапною была утрата нами последнего, с его орлиным выражением лица и глаз и могучим полетом смелой мысли. Судьба и крылья ему дала орлиные, но, по присущей ей иронии, не пустила его в поднебесье, а предоставила ему летать в коридоре, местами узком, местами широком, где нельзя было развернуть крыльев во всю ширь, из боязни переломить их и где приходилось их подчас подгибать, а едва стали развертываться пред ним более широкие горизонты деятельности — смерть безжалостно прекратила биение его гордого и боровшегося с собою сердца… Не увидим мы больше ни благодушного лица Н. И. Стояновского, нашего первого председателя, многие годы своей высоко полезной для судебного возрождения жизни переплетшего с деятельностью сердечно им любимого и хранимого Общества, ни покрытой безупречною сединою прекрасной головы Арцимовича, ни задумчивой, серьезной фигуры Капустина… Не пришли сюда на наше скромное торжество и те, кого удержал недуг. Пусть наша память об их тесной нравственной связи с Обществом, донесясь до них, заставит их хоть на несколько мгновений забыть свои страдания и свое от нас вынужденное отдаление. Я говорю об А. А. Книриме, тонким и