Собрание сочинений в четырех томах. 4 том.
Шрифт:
Звонил Посвитный. Каким-то незнакомым, не своим — спокойным, деловым голосом, без обычного хихиканья, он извинился за то, что так рано потревожил начальника, и Виктор, холодея, догадался, что стряслось нечто необыкновенное.
— Да что, что случилось-то? — нетерпеливо крикнул он в трубку.
— Докладываю, — медленно и с достоинством отвечал голос, совсем не похожим на голос Посвитного. — Только что мы выдали на-гора последние вагончики угля и тем самым выполнили суточный план на сто три процента...
— Что? Что? — ушам своим не поверил Виктор.
— Выполнили суточный план
— Да как же это... как же ты, дорогой ты мой! — откидывая прочь одеяло и касаясь босыми ногами пола, закричал потрясенный Абросимов. — Да быть этого не может!
— Приглашаю приехать, убедиться...
— Приеду! Дорогой ты мой! Да немедленно же приеду! Да уж не обсчитались ли вы? — вдруг встревожился он.
— Нет, — успокоил Посвитный. — Точно. Как в аптеке. Не извольте сомневаться... — и больше уж не выдержал: захихикал.
Через полчаса Абросимов катил по дороге на «Софию». Ему не терпелось самому удостовериться в правде слов Посвитного, он готов был сам пересчитать все вагонетки с углем.
Сомнения не оставили его. Он до деталей знал все свои шахты, знал, чем каждая дышит; то было дыхание тяжелобольного. И вдруг ему говорят, что больной лихо вскочил с постели, взял одр свой под мышку и поскакал на майскую лужайку играть в футбол. Да быть этого не может!
«Но, с другой стороны, не станет же Посвитный меня разыгрывать? Такими вещами с управляющим не шутят! Не первое апреля. Значит, правда, правда!.. — ликовал он. — Началось, сдвинулось... Вот тебе и Погнитный! Ну, молодец, ну, одарил сюрпризом... Вот это подарок так подарок!»
— Что вы сказали, Виктор Федорович? — обернулся к нему шофер.
Оказывается, Виктор, сам того не замечая, уже вслух воскликнул: «Сюрпризец, да, сюрпризец!»
Он засмеялся:
— Погодка, говорю, отличная!
— Да уж чистая благодать! — охотно отозвался шофер, щурясь от нестерпимого солнца.
А утро и в самом деле было необыкновенное. Во всяком случае, таким оно казалось Виктору сейчас. Да кто это выдумал, будто в Донбассе небо низкое, дымное, серое? Оно — вот оно какое: и дна в нем нет! И не голубое оно, не синее, в какое-то нежно-светлое, чистое и озаренное: в природе и колера к нему не подберешь! И кажется, что оно все время подымается, подымается куда-то еще выше, словно улетает... И вслед за ним с земли тоже тянется ввысь все живое: и юные всходы, и первая зелень озимых, и тополиные ветки с трепетными листочками, и даже сама дорога, круто взвивающаяся ввысь...
«Да-а, весна лихо выполняет свой план! — усмехнулся Виктор. — Ну, да и мы, кажется, начинаем!»
Посвитный встретил его на крыльце конторы: вероятно, увидел машину из окна. Абросимов нетерпеливо рванулся к нему, схватил руку.
— Значит, правда? Точно?
— А вы все не верите? Не доверяете нам? — укоризнено сказал Посвитный и, ласково взяв начальника за локоток, ввел его в свой кабинет.
— Ну, рассказывайте, рассказывайте же, как достигли, как добились? — жадно потребовал Абросимов, плюхаясь без разбору на первый попавшийся стул.
— А поднатужились! Поднатужились. Виктор Федорович! — жидким тенорком ответил Посвитный и потер руки. — По совести сказать, отношу я наш первый успех в ваш адрес. Уж не сочтите за подхалимство, сроду этим не грешил, да и стар, а прошибли вы меня тогда на совещании, да как прошибли, прямо вам скажу! — проговорил он, придвигаясь вместе со своим стулом ближе к Абросимову.
— А-а! — довольно ухмыльнулся Виктор, — значит, дошло.
— И еще как дошло-то! — с каким-то рьяным восторгом подхватил Посвитный и, схватив обеими руками коленки управляющего, тихонько и нежно потиснул их. — Как дошло! До самого нутра. Тогда-то и пригляделся я к вам, — прибавил он, подвигаясь еще ближе. — Вижу: дерзкой отваги человек! Смелый, находчивый, нетерпеливый. Рискованный человек, а такие мне всегда по душе. Я ведь, голубчик Виктор Федорович, — уже захлебываясь от избытка чувств и дыша Абросимову в лицо, шептал он, — я на своем веку много начальников перевидал! Начальники-то надо мной часто меняются! Они, как тучки, приходят и уходят... А я все — сижу. Даже сам чувствую: засиделся на шахте! — прибавил он, конфузливо улыбаясь и пожимая плечами. При этом он бросил косой, осторожный взгляд на Виктора.
Почему-то вдруг стало Виктору неловко. «Действительно, старый, опытный человек, — подумал он, — а я мальчишка... И несправедлив я к нему был, нехорошо даже...»
Он спросил как можно ласковее и предупредительнее:
— Как же вы все-таки успеха добились, Иван Гаврилович? Мне это интересно.
— А единственно в подарочек вам, — радостно отозвался Посвитный. — В подарочек! Знал ведь, чем вас обрадовать можно! — захихикал он и опять нежно коснулся рукою коленки начальника.
— Да что же вы — маг, чародеи? Добрый гений?
— А как видите... — скромно улыбнулся Посвитный, но тотчас же и встрепенулся. — Конечно, наш успех — это только первая ласточка, не больше. И, разумеется, одна ласточка весны не делает, но... — многозначительно потряс он рапортичкой, в самом деле похожей на ласточку в полете, — но весну предвещает!
— А завтра, значит, опять девяносто три? — нахмурился Абросимов. — Или и того меньше?
— А это уж как вы прикажете... — тихо ответил Посвитный.
Виктор недоуменно вскинул на него глаза.
— То есть как это: как я прикажу? — вскричал он. — У нас с вами, Иван Гаврилович, один приказ, приказ Родины: добычу давать!
Что-то нехорошее начиналось между ними, и Виктор вдруг это почувствовал. Он в упор посмотрел на Посвитного, словно хотел дознаться, да что ж у этого человека на дне, что он меня мутит? Но Посвитный молчал.
Потом, после нестерпимо долгой паузы, наконец, проговорил глухо:
— А это на свою совесть... я один взять не могу... Не смею...
И Виктору все стало ясно.
— A-а, так вот оно что! — разочарованно протянул он. И сразу померкла для него вся его радость этого необыкновенного утра, небо упало на землю.
А ведь он это предчувствовал, предчувствовал! И когда мчался сюда, на шахту, — предчувствовал, не верил. Ласточка-то оказалась куцехвостой.
— А ну, давайте-ка мне рапортичку! — отрывисто приказал он и почти вырвал ее из рук Посвитного. — Та-ак... — пробурчал он, привычно разбираясь в колонке цифр. — И ни одного вагончика породы на-гора.