Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы
Шрифт:
Профессорша. Что я думала? Я тогда ничего не понимала!
Профессор. Ах, не понимала! Не понимала! Но скажи, могли ли мы поступить иначе?
Профессорша. Тебе видней.
Профессор. Нет. Скажи: могли или нет? Ты такая умная, мамочка; я всегда считал тебя такой благоразумной. Скажи, ты поступила бы теперь иначе? Не стала бы ждать? Бежала бы? Да или нет? Скажи!
Профессорша(помолчав). Я не благоразумная.
Профессор.
Профессорша. Ну, да. Послушай… может быть, это и есть любовь?
Профессор. Что — любовь?
Профессорша. То, что у Мими… Что он делает, и все это. Это и есть любовь?
Профессор. Почему ты спрашиваешь?
Профессорша. Просто так. Я ведь этого не знала.
Профессор. Чего… чего не знала?
Профессорша. Того, что у Мими. Будет Мими жалеть о своей молодости?
Профессор. А ты жалеешь?
Профессорша. Мы, кажется, вовсе и не были молоды.
Профессор. Да, не были. У меня для этого времени не хватало. Приходилось работать!
Профессорша. Я знаю. Но ты мог сделать… хоть что-нибудь. И я, может быть, узнала бы…
Профессор. Что?
Профессорша. Как Мими… А может, и больше. Что я сделала бы, если б ты проявил ко мне… больше любви!
Профессор. Если б я проявил к тебе!.. Друг мой, но разве это не была любовь — что я работал ради тебя… до изнеможения… недосыпал… жизни не видел…
Профессорша. Работал, я знаю. Но ждать было… трудней, чем работать.
Профессор. А ты ждала восемь лет! Разве это не была любовь?
Профессорша. Любовь? Не знаю. Любовь была скорей, когда я вдруг почувствовала, что не могу больше ждать… когда мне вдруг… захотелось бежать с тобой, махнув рукой на все — на стыд… на все на свете… Ты об этом и не знал, я тебе об этом ничего не сказала, потому что… потому что ты меня все равно бы отговорил… И это прошло… совсем прошло.
Профессор. Ты хотела со мной бежать?
Профессорша. Только раз. Но это было… гораздо важней тех восьми лет и… всех остальных.
Профессор. Всей нашей супружеской жизни?
Профессорша. Не знаю. Может быть.
Профессор. Мой друг, ты серьезно?
Профессорша. Когда открываешь рот… впервые за тридцать лет, надо думать, что это серьезно.
Профессор. Вот как! Вот оно что! Понял, старик, какого ты маху дал? Во всем себе отказывал, покоя не знал, здоровья не жалел — все это не любовь! Так что же такое — любовь?.. Ты не любил! И тебя — никогда не любили!
Профессорша. Прошу тебя…
Профессор. Нет, нет, молчи! Я был счастлив; думал… верил… что… что прожил жизнь, посвященную любви… и окруженную любовью. Был счастлив… а теперь… это счастье… возвращаю тебе!
Профессорша. Господи, что ты говоришь!
Профессор. Возвращаю! Возвращаю! Я — старый дурак! Этот окаянный вертопрах появился вовремя и дал мне хороший урок! (Грозит кулаком по направлению к балкону.) Будь проклят! Ты отнял у меня дом, дочь, отнял жену, отнял семью. Но я не уступлю, я отомщу тебе! За все! За себя!
Профессорша. Да… да… ты велишь… застрелить его!
Профессор. Так будет!
Профессорша. Но это кровь… пятно, которое ляжет на Мими.
Профессор. Отомщу! Молодость надо сломить. (Опускается на скамью и закрывает лицо руками.)
Пауза.
(Поднимает голову.) Но тогда что же мне делать? Что мне с ним делать?
Профессорша. Что делать? Ты вызвал полицию…
Профессор. А если он окажет им сопротивление, — тогда что?
Профессорша. Тогда… я бы хотела быть… там.
Профессор. Где? С ним?
Профессорша. С Мими… чтоб она не пала духом… Чтобы помочь ей.
Профессор(встает). Один, один! О, боже мой!
Влетает Фанка.
Фанка. Господи Иисусе, прямо дух захватило!
Профессор. Что такое?
Фанка. Сударь, полицейских нету!
Профессор. Не кричите так!
Фанка. Тут, значит, цыгане, и они, значит, их ловят. Только к вечеру вернутся. А есть, сударь, солдаты, в отпуск уволенные. Так я им сказала, — они, сударь, идут с ружьями, со всем, как полагается. Да еще отставные, да лесники… Господи Иисусе, прямо дух захватило!
Профессор. Зачем солдаты?
Фанка. Да на разбойника. Его добывать.
Профессор. Солдаты. Зачем солдаты?.. Погодите, Фанка, сядьте где-нибудь. Оставьте нас.
Фанка. Пить хочется, мочи нет. (Садится у стены.)
Пауза.
Профессор. Итак, один, один. Ах, почему от одиночества не умирают! Боже мой, чем я провинился, что ты послал мне эту муку? Один, один! Ах, как я стар!
Скрипит замок.