Собрание сочинений. Т. 3. Буря
Шрифт:
— Никак ты с ума сошел? — разволновался Ерум. — Прошлой осенью еле уговорил волостного писаря, чтобы скрыл в актах… отвез за это целую кадку масла, свиной окорок… Ишь, какой торопыга! Если тебе самому не нужно, пусть лучше останется как есть. Как-нибудь вывернусь. Карл, сынок, а ты бы все-таки подумал… У тебя знакомства с набольшими. Замолви словечко, пусть меня назначат председателем в волость. При Ульманисе я четыре года проработал помощником. Опыт изрядный. Не все же одной мелкоте управлять.
—
— Родственникам не грех бы и помочь, — не унимался Ерум. — Соседи мне все уши прожужжали: «Что ты за человек, при таких родственниках и не можешь получить в волости хорошее место». На смех подняли. А если бы меня назначили председателем, все бы устроилось. Нельзя же так, надо кому-то заступаться и за старых хозяев. Порадей уж, милый.
Жубур еле сдерживался. Откровенный цинизм старика граничил с простодушием.
— Знаете что, — медленно сказал он. — После смерти родителей у меня родственников больше не осталось. Для меня существуют только хорошие люди и плохие, честные и мошенники. Вы принадлежите к последним.
— Кто это про меня так говорит? — вздыбился Ерум.
— Я, черт возьми, говорю! Уходите-ка вы лучше! Берите шапку и вон отсюда!
— С чего это ты? — удивился Ерум. — За что ты на меня так? Что я тебе плохого сделал?
— В глаза вы плюете народу — вот что! И я постараюсь, чтобы для этих десяти гектаров нашелся хозяин нынешней же весною. Ну, чего вы еще ждете? Можете идти.
— Господи, зазнался-то как, — покачивал головой Ерум. — Ну, не ожидал. Я к нему как к родному, а он как зверь…
Бормоча и вздыхая, он вышел. Жубур откинулся на спинку стула и вытер лоб платком.
«И каких только подлецов не бывает на свете… Нашелся милый родственничек…»
Раздался телефонный звонок. Жубур снял трубку.
— Слушаю. У телефона Жубур.
— Почему ты такой сердитый? — Жубур узнал голос Мары, и дурное настроение его мигом улетучилось. — На работе что-нибудь?
— Ты угадала. С кем только не приходится сталкиваться за день.
— Оказывается, не вовремя позвонила. Я хотела попросить тебя зайти сегодня вечером, хотя бы ненадолго. Врач велел несколько дней полежать, и я эти дни никуда не выхожу. Наверно, немного переутомилась, готовили постановку к декаде.
— Почему ты раньше не позвонила? Конечно, приду, сегодня же вечером приду. Но ты уж извини, не раньше десяти.
— Приходи, когда освободишься. Я знаю, сколько у тебя дел. Ну, всего…
Его впустила мать Мары.
— Заходите, заходите, вас давно ждут, — весело сказала старушка. Несмотря на свои шестьдесят лет, двигалась она проворно, а в волосах у нее лишь чуть проступали седые нити.
— Что с Марой? — спросил Жубур, снимая пальто. — Может быть, нехорошо, что я ее тревожу?
Умные, улыбающиеся глаза старушки ласково глядели на него.
— Не так уж плохо. Сегодня голова не болит. Хочет завтра идти на работу, а вы постарайтесь уговорить ее, чтобы полежала до понедельника.
И снова она стала воплощением простодушия, по Жубур понял, что она, со своим опытом повидавшего жизнь человека, уже все угадала: и то, что было, и то, что может когда-нибудь сбыться. Ему стало чуть-чуть неловко.
— Хорошо, мамаша, — ответил он. — Сделаю все, что от меня зависит, чтоб Мара осталась дома несколько дней. За год наработается.
Он тихо вошел в маленькую спальню и, пожав теплую, влажную руку Мары, сел возле кровати.
— Так-то ты вспоминаешь про своих друзей?
Мара улыбнулась. Лицо ее залилось лихорадочным румянцем.
— Нельзя же поднимать на ноги весь свет из-за того, что немного поднялась температура.
— Что врач, аккуратно навещает?
— Сегодня приходил. Да ничего серьезного, сильная головная боль — вот и все. Приходится принимать порошки и лежать. Наверное, в понедельник ночью простудилась, когда шла из театра. Мне ведь не много надо… Ну, а как твои дела? Скоро экзамены?
— Через неделю начнутся.
— И со вторым курсом будет покончено?
— Да, как будто. И хотя нас пока еще пичкают школой профессора Балодиса, — у старого Атлантика [57] здесь много приверженцев, — однако советская политэкономия начинает укореняться, и я полагаю, что по окончании факультета мы уже не будем такими невеждами.
— Ты и следующую, зиму собираешься учиться? Работать и заниматься?
— И следующую после нее тоже. Пока не кончу.
— Откуда у вас всех такая сумасшедшая выдержка? Как вы это можете?
57
Атлантик— псевдоним латышского буржуазного экономиста Балодиса.
— Все мы росли в суровых условиях, Мара. Жизнь нас раньше не баловала, потому мы такие крепкие.
Зазвонил телефон. Жубур опередил Мару и снял трубку.
— Квартира Мары Павулан. У телефона врач. Кто? Здравствуйте, товарищ Калей. Нельзя сказать, что хуже. Скорее бы сказал, что дело идет к улучшению. Только что измерили температуру — 38,2. Советую пробыть дома до понедельника. Понятно, понятно, товарищ Калей… Вполне сможет выступить в приемочном спектакле. Даю вам честное слово врача, что сделаю все возможное. Привет, товарищ Калей.