Собрание сочинений. Том 9

Евтушенко Евгений Александрович

Это – женщина мoя

Я был влюбчив, я был вьюбчив,но, глаза мне отворя,Бог шепнул:«Вглядись, голубчик…Это – женщина твоя».Ты стояла с моей книжкойвзять автограф у меня,но я понял, став мальчишкой:«Это – женщина моя».Я глядел на твою рукупристальней, чем на лицо,и, костяшкой пальца хрупнув,проросло на ней кольцо.И теперь уже мой голос,в него вслушаться моля,истерзал внутри, как голод:«Это – женщина моя!»Слава сразу осерчала,лишь ее любить веля,чтобы лишь о ней звучало:«Слава – женщина моя».Власть обиделась на годы —охладел к ней, что ли, я,не пишу ей больше оды…Власть – не женщина моя.Может быть, всего основа —смерти или бытия —три на свете первых слова:«Это – женщина моя».Те слова дышали в пальцы,коченея без огня,даже и неандертальцы:«Это – женщина моя!»И назло толпе и рынку,среди жлобства и жулья,захочу – и снова крикну:«Это – женщина моя!»2009

Шепот на кухне

Маше

Проснулся я ночью. Во сне накатилосьгнетущее что-то. А рядом со мнойлюбимая женщина не находилась.Ушла навсегда. И я сам был виной.Сначала глазами искал я повсюду,побрел босиком, лишь бы вновь не в кровать.И вдруг я услышал по звону, по стуку —на кухне любимая мыла посуду,ее протирала и мыла опять.Паркет обжигал мои ноги, как угли,и было страшнее мне пытки любой,когда ее шепот услышал на кухне —со мною невидимым и собой.Шептала она, что все время я заняти не замечаю ее и детей,что буквы прыгают перед глазами,и то, что волосы все седей.Свою улетевшую маму просиласо мной не ссориться ради Христа,ведь я поступаю порой некрасиво,но вот душа у меня чиста.Она шептала на ухо ложкам,тарелкам, блюдечкам, чашкам, ножам,что сыну сгрубила – да вышла оплошка,а сын разобиделся и убежал.Любя чистоту, не в пример грязнулям,и все отскребая, почти во сне,она исповедовалась кастрюлям,и сковородкам, и снова мне.А я стоял, ударенный шоком,не в силах теперь позабыть ничего,и то ли додумывал ее шепот,а то ли действительно слышал его.Она присела, совсем обессилев,заснув, как сраженная наповал,и кроткий ветер невидимых крыльевслова молитвы ей с губ сдувал.Стоял я виновно, остолбенелосреди бессонницы или сна,и тоненько что-то внутри звенело,да только не знаю – какая струна…2009

Зло не со зла

Алесе Бацман

Сколько делают зла не со злапо нечаянности,ненарошности,ну, а разве ничто не нарушится?Жизнь окажется прожитой зря.Как подделку,себе не позвольтеплой холодности начальничанья.Разве меньше становится боль,причиненная по нечаянности?2009

D'ejа vu

Вячеславу Мошкало

Неужели я доживудо конца моих «d'ejа vu»?Бойтесь, милые, не постаренья,a отсутствия снов наяву,и не вздрагивайте от повтореньязамораживающих «d'ejа vu».Ведь какая-то в этом есть прелесть,что, еще не уставшие быть,мы на жизнь свою не насмотрелисьи боимся ее позабыть.И, наверно, мы живы пока еще,раз вцепляемся, как в траву,в завораживающие,пугающие,упоительные «d'ejа vu»…2009

Лучше уходи

Лучше уходи.Боль в моей груди.И какая боль —поперек и вдоль.Ну, зачем, скажи,продолженье лжи!Кончилась любовь —не поможешь вновь.Лучше уходи,ран не береди.Лучше уходи,чувства победи,те, что позади…А мне в ответ:нет спасенья, нет…Лучше уходи.Пропасть впереди.Столько в глубинетам надежд на дне.Все-таки сквозь нихвзгляд цветов живых.Все-таки и тутцветики растут…Стой, не уходи,ты не поврединежности в груди.Стой, не уходи!Все, что позади,шепчет: «Погоди!»И с небес весть:есть спасенье, есть…2009

Поможем Богу, милый мой…

(женская молитва)

Нас друг для друга создал Бог,а мы ему неблагодарны.Мы не жестоки, не коварны,но слишком ждем, чтоб он помог.А Бог чего-то ждет от нас,но мы ему не помогаем,чтобы тебя со мной он спас,и покаяний избегаем.Поможем Богу, милый мой,в нас вновь ему не обмануться,и, как в последнее «домой»,в любовь – ну, хоть ползком вернуться.Еще любовь – она живав тебе и мне, а не в могиле,хотя ее похорониливсех сплетен лживые слова.Какой поссорил нас навет,чья это зависть, бессердечность?Когда мы любим не навек,мы этим обижаем вечность.2009

Можно все еще спасти

Сплетни могут все смести,как недобрый ветер,можно все еще спасти,если им не верить.Можно все еще спасти.Мы друг другом жили.Ты меня не отпустив руки, мне чужие.Можно все еще спасти.Как на льду все тонко.Ты любовь перекрести,будто бы ребенка.Соблазняют нас пути,скользкие, как змеи.Можно все еще спасти,если быть умнее.Равнодушием не мсти.Нас разрушит злоба.Можно все еще спасти,если живы оба.2009

СССР – ФРГ – 1955 год

(репортаж из прошлого века)

Как зритель, перестрадавший этот матч,

и как бывший солдат, скажу, что для нас он

был один такой в XX веке.

Лев Филатов, знаменитый футбольный обозреватель тех лет

Хочу поздравить Россию с такой командой.

Зепп Гербергер, тренер сборной ФРГ – чемпиона мира, после матча

Вдруг вспомнились трупы по снежным полям,бомбежки и взорванные кариатиды.Матч с немцами. Кассы ломают. Бедлам.Простившие родине все их обиды,катили болеть за нее инвалиды, —войною разрезанные пополам,еще не сосланные на Валаам,историей выброшенные в хлам —и мрачно цедили: «У, фрицы! У, гниды!За нами Москва! Проиграть — стыд и срам!»Незримые струпья от ран отдирая,катили с медалями и орденами,обрубки войны к стадиону «Динамо» —в единственный действующий храм,тогда заменявший религию нам.Катили и прямо и наискосок,как бюсты героев, кому не присталона досках подшипниковых пьедесталовприхлебывать, скажем, березовый сок,из их фронтовых алюминьевых фляжек,а тянет пригубить скорей, без оттяжек,лишь то, без чего и футбол был бы тяжек:напиток барачный, по цвету табачный,отнюдь не бутылочный, по вкусу обмылочный,и может, опилочный —из табуретов страны Советовнепобедимейший самогон,который можно, его отведав,подзакусить рукавом, сапогом.И даже египетские пирамиды,чуть вздрогнув, услышали где-то в песках,как с грохотом катят в Москве инвалидыс татуировками на руках.Увидела даже статуя Либ ертиза фронт припоздавший Второй со стыдом,как грозно движутся инвалиды те —виденьем отмщения на стадион.Билетов не смели спросить контролерши,глаза от непрошеных слез не протерши,быть может, со вдовьей печалью своей.И парни-солдатики, выказав навыки,всех инвалидов подняли на рукии усадили их побравейсамого первого ряда первей.А инвалиды, как на поверке, —все наготове держали фанеркис надписью прыгающей: «Бей фрицев!»,снова в траншеи готовые врыться,будто на линии фронта лежат,каждый друг к другу предсмертно прижат.У них словно нет половины души, —их жены разбомблены и малыши.И что же им с ненавистью поделать,если у них – полдуши и полтела?Еще на трибунах все были негромки,но Боря Татушин, пробившись по кромке,мяч Паршину дал. Тот от радости вмигмяч вбухнул в ворота, сам бухнулся в них.Так счет был открыт, и в немстительном гвалтепрошло озаренье по тысячам лици Паршина за руку поднял Фриц Вальтер,реабилитировав имя «Фриц».И прорвало молчанья плотину —это не Паршину одному, —все инвалиды теперь аплодировалибывшему пленному своему!Но лишь два ответных гола нам всадили,наш тренер почувствовал холод Сибири,и аплодисментов не слышались звуки,как будто нам всем отсекли даже руки.И вдруг самый смелый из инвалидоввздохнул,восхищение горькое выдав:«Я, братцы, скажу вам по праву танкиста —ведь здорово немцы играют, и чисто…», —и хлопнул разок, всех других огорошив,в свои, обожженные в танке ладоши,и кто-то подхлопывать медленно стал,качая поскрипывающий пьедестал.Теперь в инвалидах была перемена —они бы фанерки свои о колена сломали, да не было этих колен, но все-таки призрак войны околел.Лишь только бы стольким опять на погибельне вырос бы где-нибудь новенький Гитлер.Лишь только бы, заново опьедестален,не ожил ни прежний, ни будущий Сталин.Фриц Вальтер, ты где? Я усвоил серьезно —дать руку кому-то не может быть поздно.Ах, сколько я раз этот матч видел после,и ваши удары, Масленкин, Ильин.А счет получился 3:2. В нашу пользу.Но выигрыш общий – неразделим.А знаете, немцы, кто лучшие гиды?Кто соединил две Германии вам?Вернитесь в тот матч и увидите там:кончаются войны не жестом Фемиды,а только, когда забывая обиды,войну убивают в себе инвалиды,войною разрезанные пополам.2009

Когда меня не будет

Нине Назировой

Когда меня не будет,когда меня не будет,народ меня забудет,забудет навсегда.Но никогда не будет,когда меня не будет,и голос мой разбудитпроспавших навсегда.А что они проспали?То, что они пропали.Все языком трепали,хватились – нет страны.Стянули их планету,а их самих-то нету,и дрыхнут – хоть бы хны.Когда нас всех не будет,когда нас всех не будет,народ себя забудет,забудет навсегда,но никогда не будет,когда нас всех не будет,и кто-то вновь разбудитпроспавших без стыда.2009